— А с чего вы взяли, что это морфий?
Вэл приподняла бровь.
— Я сразу же отправила немножко порошка химикам на анализ.
— А они не заинтересовались его происхождением?
— Да нет, я придумала что?то вполне правдоподобное, сказала, что нашла его в старом аптечном шкафу, который где?то купила. Я послала совсем чуть?чуть, а когда пришли результаты анализов, заявила, чтобы мне ничего не возвращали.
— Понятно, — сказал Кэмпион. — Вы, деловые женщины, бываете до ужаса хладнокровны.
— Наверное, — ответила она неожиданно горько, и он вновь ощутил беспомощность перед перепадами в ее настроении. Тем не менее здравый смысл взял верх.
— Послушай, — сказал он серьезно. — Мне придется забрать у тебя эту жестянку, и ты вспомнишь об этой истории только в том случае, если я велю предать ее гласности. Надеюсь, что ты будешь достаточно убедительна.
— Хорошо.
Ему показалось, что Вэл посмеивается над ним, и он беспомощно уставился на нее.
— Я тебя не понимаю, — сказал Кэмпион.
— Я тебя не понимаю, — сказал Кэмпион. — Сначала ты обрушиваешься на меня в городе, раздуваешь суматоху из ничего, а когда положение в самом деле становится неприятным, ведешь себя так, словно я какой?то перевозбужденный бойскаут.
— Прости. Я правда тебе ужасно благодарна.
Ее ясный голос звучал совершенно ровно. Она поежилась.
— Просто все относительно. В Лондоне я еще боялась потерять то, что было мне дорого. Теперь я уже все потеряла. У меня изменилась перспектива.
— Перспектива?! — воскликнул Кэмпион, проклиная себя за нетерпимость, но уже совершенно не в силах сдерживаться. — Тебе вообще известно значение этого слова? Вэл, ты же умная женщина. У тебя отлично работают мозги, воспользуйся ими! Все может быть очень плохо.
— На вскрытии ничего не найдут, — тупо повторила она.
Он чуть не задохнулся и вновь едва сдержался, чтобы не встряхнуть ее.
— С чего ты взяла?
— Знаю. Не будем об этом больше. Что бы там ни было, ничего глупого и безрассудного мы не сделали, уверяю тебя. Просто сейчас я не могу об этом говорить. У меня нет сил. Мне это все безразлично. Я сыта по горло всей этой историей. Мне надо взять себя в руки, а я не могу. Понимаешь, что я имею в виду, когда говорю о перспективе?
— По?моему, ты не в своем уме, — признался мистер Кэмпион.
Вэл удивленно посмотрела на него.
— Так и есть, — заявила она. — Мне казалось, что я тебе все объяснила. Альберт, милый мой дружок, ну попробуй меня понять. Ты умница и настоящий мужчина. Если ты влюбишься и что?то не заладится, ты все как следует обдумаешь и пойдешь дальше, поступишь как полагается, избавив себя от кучи разных проблем, потому что для тебя и голова, и жизненный опыт важнее, чем все чувства, вместе взятые. Ты самый настоящий мужчина. Но когда подобное происходит со мной или Джорджией, наш мир рушится. Мы не можем поступить как полагается или как следует, разве что путем нечеловеческих усилий. Наши чувства во много раз сильнее наших голов, и мы не умеем с ними справляться. Мы — женщины, понимаешь? Я хотя бы стараюсь мыслить здраво, она — нет. Она плывет по течению.
— Это все бессмысленная, идиотская рефлексия! — в ярости воскликнул Кэмпион. — Тебе просто надо хорошенько поплакать или найти себе мужчину. А лучше и то и другое.
Вэл презрительно рассмеялась.
— Твоему поколению свойственно думать, будто секс — это лекарство от всех болезней, словно фланелевая рубашечка для тети Бет, — ядовито сказала она. — Совершенно дурацкое помешательство на сексе. Лучше уж вернуться к кровопусканию или рыбьему жиру. Нет, дорогой мой, возможно, вы и умеете владеть собой, зато мы реалистки. По крайней мере, мы не пытаемся обмануть себя, даже если играем перед всеми остальными. Когда мне сообщили, что Рэмиллисумер, я не подумала: ах, бедняга, какой удар для его жены! Нет, я подумала: теперь Джорджия сможет выйти замуж за Алана. И все еще об этом думаю. И она об этом думает. Это омерзительно и может шокировать сентиментально настроенные личности, но тем не менее это правда. Джорджия, кстати, может внезапно сменить курс. Это все зависит от того, сочтет ли она выгодным искренне поплакать о Рэмиллисе.
— Тихо. — Кэмпион нежно развернул ее.
К ним шла Джорджия, заливаясь слезами. Она протянула руки к Вэл и благодаря этому жесту странным образом стала казаться младше.
— Вэл, милая, куда же ты запропастилась? Помоги мне. Я не знаю, что мне делать. Не могу решать все одна, просто не могу. Надо связаться с Ферди в Париже, и со сводным братом Рэя, и с какими?то тетушками. Алан еще и ангаре. Полет решили не отменять. Мне совсем не на кого опереться. Пойдем в дом. Прошу тебя.
Пойдем в дом. Прошу тебя. Что бы ты обо мне ни думала, не бросай меня. Я не виновата, что влюбилась, с тобой ведь было то же самое.
Мистер Кэмпион уставился на нее, не веря своим ушам. Джорджия повисла на шее у Вэл и расплакалась, словно ребенок.
— Пойдем, пожалуйста, — всхлипывала она. — Там совершенно ужасная медсестра. Настаивает, чтобы я посмотрела на него, а я не хочу. Я его боюсь. Что мне делать? Что?
— Пойдем, — сказала Вэл неожиданно тихо и спокойно с самым заботливым и непринужденным видом, что было поразительно, учитывая ее недавний взрыв.