Однако при нынешнем положении дел руки у Кэмпиона были связаны. Он это понимал и злился. Кэмпиона подвели его же характер и собственные принципы. В нем происходила невероятная борьба. Тяжело ощущать себя игрушкой в руках судьбы, но его мучило подозрение, что в данном случае руками судьбы управлял вполне человеческий мозг, и это уже было оскорбительно.
Смуглое лицо мистера Кэмпиона, обычно приветливое и дружелюбное, окончательно утратило всякое выражение. Он стоял, прищурившись и засунув руки в карманы, и разглядывал присутствующих.
Неожиданно заговорила Джорджия. До этого она сидела в углу дивана, опустив руки и склонив свою темную головку.
— Я могла что?нибудь сделать? — требовательно спросила она, подняв взгляд.
— Ничего.
Доктор Бакстон?Колтнесс произнес свой ответ максимально успокаивающим и вместе с тем решительным тоном.
Джорджия вздохнула.
— Это невероятно, — сказала она. — Просто невероятно.
— Просто ужасно, — деликатно, но твердо поправил ее Гайоги.
— Ну конечно, — резко ответила Джорджия. — Мне сейчас ужаснее всех, Гайоги. Но все же это потрясающе, правда, Вэл?
Та не ответила, и Джорджия продолжала:
— Он ведь даже ничего не принимал. Вообще ничего. Даже снотворного не выпил. Когда мы встретились и он сказал, что не придет к обеду, я ему дала таблетку.
Она вдруг умолкла, словно удивившись собственным словам, и выпрямилась.
— Ту таблетку, Вэл, которую ты мне дала. Я хотела ее принять сама, но увидела его и пожалела. Он ее сразу выпил. Больше он ничего не принимал.
Вэл смерила ее холодным и неприязненным взглядом.
— Это была самая обычная таблетка, — сказала она.
— Ну разумеется.
Конечно! — Джорджия рассмеялась, но сразу закрыла лицо руками. — Я совершенно не в себе. Просто вдруг вспомнила, что, кроме той таблетки, он больше ничего не принимал, а ты дала ее для меня.
Она словно с запозданием осознала значение собственных слов и казалась так же потрясенной ими, как и все остальные.
Вэл встала.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — поспешно произнесла Джорджия. — Абсолютно ничего.
Но искренность отрицания была подпорчена хулиганской гримаской, которая вдруг появилась у нее на лице.
— В конце концов, золотко, с чего бы вдруг тебе хотеть от меня избавиться?
Вот и все — но дело было сделано. Искра упала и начала тлеть. Она сверкнула во взгляде Гайоги, пролетела мимо Вайвенго и вспыхнула перед Бакстон?Колтнессом, который узнал ее и поспешно скрылся за своей осторожной фирменной маской. Он откашлялся.
— Леди Рэмиллис, — начал он. — Смерть была внезапной, и, не будь сэр Рэмиллис моим пациентом, я бы ни за что не стал подписывать свидетельство. В этом случае нам пришлось бы провести вскрытие и дознание. Вы меня понимаете?
Джорджия взглянула на него без всякого выражения.
— Разве непонятно, почему он умер? — спросила она. На губах Басктона?Колтнесса появилась слабая улыбка, Гайоги отвернулся.
— Моя дорогая, — мягко и ласково сказал доктор. — У меня нет никаких вопросов, но в подобных случаях существует ряд формальностей, которые нельзя игнорировать. Все это очень неприятно, однако же необходимо.
Джорджия взглянула на Гайоги.
— Только не дознание, — заявила она. — Доктор, а нельзя провести вскрытие без дознания? Это возможно?
Вайвенго прочистил горло.
— Учитывая все обстоятельства, сэр, — вмешался он, — вы, вероятно, могли бы сначала провести вскрытие, а потом подписать свидетельство?
Кэмпион с любопытством наблюдал за доктором. Искушение было серьезным. В конце концов, вся его карьера состояла в исполнении просьб нужных людей.
— Думаю, это можно устроить, — неуверенно сказал он. — Мой партнер, Роландсон Блейк, хирург, наверное, согласится. Но точно не знаю. Надо ему позвонить.
В этот момент Кэмпион увидел Вэл — и ее бледное, застывшее лицо вдруг вызвало в нем волну ужаса. Он подошел к ней, взял за руку и вывел в маленький сад, который сейчас нежился под лучами вечернего солнца. Она покорно шла, сцепив руки за спиной, и молчала. Ему не хватало ее прямого, уверенного взгляда. Они молча шагали по лужайке, и через некоторое время он заговорил сам.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Плохи дела.
— Просто ужасно.
— Вэл, послушай…
— Что?
— Что ты ей дала?
— Обычную таблетку.
Последовала длинная пауза. Когда Кэмпион заговорил снова, голос его звучал очень непринужденно:
— Из тех, что хранятся в рисовой бумаге?
— Естественно.
Лед в ее голосе не отпугнул его. Кровные узы, как ничто другое, помогают подняться над условностями.
— То есть ты просто вскрыла упаковку?
— Именно.
— Она попросила таблетку, и ты ей дала, так?
— Ты сам там был и все видел.
— Да, — согласился он, — видел. Это меня и беспокоит. Вэл, ты же не сделала бы подобную глупость?
— Господи! — вдруг воскликнула она.
Он вздрогнул и повернулся к ней. Теперь они стояли лицом к лицу.
— Дорогая моя, — сказал Кэмпион, — ты сейчас похожа на начинающую актрису.
И не надо на меня злиться.
— Прости.
Кэмпион с облегчением заметил слабую тень улыбки, хотя в глазах ее по?прежнему плескалась застарелая боль, которую он вдруг узнал и испытал при этом легкое смущение.
— Прости, — повторила она. — Все это так глупо. Я дала Джорджии совершенно обычное болеутоляющее.