— Дворецки?
— Во-во, Дворецки. — Крут немного помолчал. — Но помни, эта парочка нужна нам только для беседы. Пара-другая вопросов, и пусть себе идут с миром. Я не хочу, чтобы ты использовала эту возможность для сведения личных счетов.
— Так точно, сэр. Дело превыше всего.
— Слово?
— Слово, сэр.
Крут растоптал каблуком окурок сигары.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Даже Артемис Фаул. Так что силу не применять.
— Так точно, сэр.
— Ну разве что в самом крайнем случае, — добавил майор.
Глава 3
УХОДИМ ПОД ЗЕМЛЮ
Школа имени святого Бартлби
Дворецки служил Артемису Фаулу с самого момента его рождения. Первую ночь жизни своего подопечного он провел, охраняя родильное отделение больницы, где появился на свет Артемис. Более десятилетия Дворецки был учителем, наставником и защитником молодого наследника семьи Фаулов. Они никогда не разлучались больше чем на неделю — до нынешнего времени. Согласно некоему кодексу, телохранитель не имел права привязываться к своему хозяину. Это могло повлиять на его действия в критической ситуации. Но, оставаясь наедине с собой, Дворецки не мог не думать об Артемисе как о сыне или, скажем, младшем брате.
Дворецки припарковал роскошный «бентли-арнидж-ред-лейбл» на улице рядом со школой для юных джентльменов, где учился Артемис. За прошедший семестр Дворецки стал ещё громаднее — если такое вообще было возможно. После того как Артемиса отправили в закрытую школу, его слуга стал все больше времени проводить в спортивном зале. Честно говоря, Дворецки порядком надоело качать железо, но власти школы наотрез отказались установить ему койку в комнате Артемиса. А когда садовник обнаружил потайное логово верного телохранителя, которое тот устроил рядом с семнадцатой лункой на поле для гольфа, Дворецки вообще запретили появляться на территории школы.
Артемис выскользнул из ворот, все ещё погруженный в мысли о разговоре с доктором По.
— Проблемы, сэр? — участливо осведомился Дворецки, заметив кислое лицо хозяина.
Артемис нырнул в бордовый кожаный салон «бентли» и налил себе стакан воды.
— Едва ли, Дворецки. Как мне всё-таки надоели эти шарлатаны-психологи. А этот, последний, слишком уж приставуч.
— Может, мне поговорить с ним? — спокойным тоном спросил Дворецки.
— Забудь. Так что за новости о «Звезде Фаула»?
— В особняк по электронной почте поступило одно письмо. Это MPEG.
Артемис нахмурился. Расширение «MPEG» означало, что письмо содержит некую видеоинформацию, а такие файлы он не мог просматривать на своем мобильном телефоне.
Дворецки достал из бардачка ноутбук.
— Я подумал, сэр, что вам захочется ознакомиться с письмом как можно быстрее, и переписал его сюда.
Он передал ноутбук через спинку сиденья, и Артемис, откинув плоский цветной экран, тут же включил портативный компьютер. Экран стал белого цвета. «Неужели проблемы с аккумулятором?» — нахмурился Артемис, но вдруг осознал, что видит перед собой заснеженное поле. Огромное снежное поле, без конца и края, с едва различимыми тенями от невысоких сугробов.
И от этой на первый взгляд безобидной картины веяло какой-то тревогой.
Затем камера чуть поднялась, выхватив край хмурого сумрачного неба, после чего переместилась на какой-то тёмный предмет в отдалении. Из миниатюрных компьютерных динамиков зазвучал ритмичный скрип снега: оператор приближался к предмету, постепенно приобретавшему все более четкие очертания.
Из миниатюрных компьютерных динамиков зазвучал ритмичный скрип снега: оператор приближался к предмету, постепенно приобретавшему все более четкие очертания. Это был человек, сидевший… нет, привязанный к стулу.
Кубики льда зазвенели в стакане Артемиса. Его руки дрожали.
Человек был одет в остатки некогда хорошего костюма. Похожие на молнии шрамы испещряли его лицо, и у него, похоже, не было одной ноги. Дыхание Артемиса стало тяжелым, прерывистым, как у спортсмена, который только что пробежал длинную дистанцию.
На шее у мужчины висела табличка. Картонка на куске шпагата. И на ней жирными черными буквами было написано: «Zdravstvuy, syn». Камера взяла надпись крупным планом, подержала так несколько секунд, а затем изображение исчезло.
— Это все?
Дворецки кивнул:
— Только человек и табличка. Ничего больше.
— Здравствуй, сын , — повторил Артемис по-русски.
Произношение его было безупречным. Артемис начал изучать русский язык сразу после того, как пришла весть об исчезновении отца.
— Вам перевести, сэр? — спросил Дворецки.
Слуга Артемиса тоже знал русский. В середине восьмидесятых он пять лет проработал в спецслужбе, занимающейся шпионажем, где и выучил несколько языков. Впрочем, по-русски Дворецки говорил куда хуже, чем его хозяин.
— Не надо. Я знаю, что это значит, — ответил Артемис.
Дворецки свернул на двухполосную дорогу. Несколько минут они молчали, но потом Дворецки всё-таки не выдержал:
— Сэр, вы думаете, это он? Неужели этот человек — ваш отец?
Перемотав файл немного назад, Артемис остановил изображение и прикоснулся к лицу мужчины, отчего по поверхности экрана побежали радужные волны.
— Да, Дворецки, думаю, это он. Но качество картинки крайне низкое. Полной уверенности тут быть не может.