— Мне скрывать нечего, если бы вы только знали какую симпатию всегда у меня вызвали! Вы совершенно необыкновенный человек, я таких красивых, умных, гениальных людей еще ни разу не встречал, — зачастил Серей Петрович, кланяясь и умильно улыбаясь, что в призрачном «лунном сиянии» оценить, было все равно невозможно.
— Скажешь еще один комплимент и лишишься головы, — предупредил я. — Или ты говоришь, то, что я тебя спрашиваю, или мы прощаемся на веки. У меня и без твоих славословий хватает забот.
— Я говорю то, что думаю, — видимо, по многолетней привычки льстить тем, кто сильнее, не удержался Сергей Петрович от последней попытки перевести разговор на самую приятную для меня тему.
Мне пришлось для наглядности в серьезности намерений, взмахнуть саблей пару раз над его головой. После перенесенного удара «током», физическое состояние у меня стало великолепным. Уже давно я не чувствовал себя таким молодым и сильным. Тело даже сладко ныло от ощущения мышечной радости.
Угроза возымела действие, Сергей Петрович спешно заткнул фонтан красноречия и завис на последнем слове с открытым ртом. Я терпеливо ждал, что он скажет по делу, и внимательно следил, что делают его руки. Нарочитая неловкость в обращении с оружием еще не гарантировал нас от неожиданного удара ножом в бок. Рот его все еще был открыт, но слова из него не вылетали, и мне пришлось задать наводящий вопрос:
— Кто меня здесь ждал?
— Вы же сами знаете, он вас встретил на дороге и привез к себе в имение, это князь Николай Николаевич.
— Мой папа был в заговоре вместе с вами? Вы лжете, этого не может быть! — воскликнула Маша.
— Нет, он ничего не знал, его не посвящали, — уже не мне, а княжне ответил Сергей Петрович. — Просто так устроили, чтобы вы с ним случайно встретились.
— Мои родители живы или их сожгли крестьяне? — опять опередила меня своим вопросом княжна. Голос у нее при этом был необычно ломким, и я испугался, что если наш пленник это подтвердит, с ней опять может случиться припадок. А это было бы совсем не ко времени.
— Нет, они живы, все это придумал князь Иван. Может быть потом, после вашей гибели он и их…
Маша закрыла ладонями лицо и заплакала. Сергей Петровичи замолчал, и стоял, потупив глаза.
— Вы так и не сказали, кто все это подстроил и что за люди против нас воюют? — спросил я.
— Вы можете мне не верить, но я и сам толком не знаю, — прочувственно, словно льстя голосом, сказал он. — Меня наняли в помощь князю, обещали большие деньги, — он даже задохнулся, сожалея о неполученной выгоде. — Только пока я от них еще ничего не получил! У меня семья, четверо малолетних деток, их кормить нужно, а жалованья даже на дрова не хватает. Знать бы, чем все это обернется, я бы никогда не польстился…
От жалости к себе, чиновник едва не прослезился. Мне показалось, что он боится не столько нас, сколько своих товарищей и сделает все, чтобы ничего о них не сказать.
Будто в подтверждение этого, он заплакал, повалился на колени и зачастил:
— Я человек добрый, верующий, кого хотите спросите! Я не то что человека, мухи не обижу… Ну, что вам от моей смерти? Отпустите меня, Христа ради, я вам отслужу…
— Расскажите все что знаете, тогда посмотрим, — грозно приказал я.
Будто в подтверждение этого, он заплакал, повалился на колени и зачастил:
— Я человек добрый, верующий, кого хотите спросите! Я не то что человека, мухи не обижу… Ну, что вам от моей смерти? Отпустите меня, Христа ради, я вам отслужу…
— Расскажите все что знаете, тогда посмотрим, — грозно приказал я.
Кажется, это у меня получилось не очень убедительно, и он продолжил причитать:
— Вы мне прикажите, что говорить, я вам все скажу! Хоть под присягой поклянусь. Ничего я не знаю, во всем князь виноват, это он меня заставлял подличать! Если, говорит, не выполнишь, то, что велю, то казню тебя страшной казнью! — начал фантазировать Сергей Петрович.
Я понял, что он уже пришел в себя от неожиданности, оценил обстановку и дальше говорить с ним бесполезно. Может быть, только на дыбе под пыткой из него можно было бы вытащить правду.
— Ну, что мы с ним будем делать? — спросил я княжну. — Казним или помилуем?
— Делай что хочешь, — ответила она сквозь слезы. — Но как вы могли, такое сказать?! — обратилась она непосредственно к Сергею Петровичу. — У вас же у самого есть мать и отец!
— Есть, как же-с, не быть! Оба слава Богу, живы, здоровы. А коли, вы меня убьете, то они того не переживут, — с душевным надрывом сказал он. — Я у них единственный кормилец! С голода помрут старички!
— Пошел вон отсюда! — рявкнул я, теряя терпение. — И учти, еще раз попадешься — убью!
Просить Сергея Петровича не пришлось, он резво вскочил с колен на ноги и, не оглядываясь, затрусил по дороге.
Мы стояли на месте, и смотрел, как он неловко бежит в своей тяжелой шубе, нелепо размахивая руками.
— Зря ты его просто так отпустил. Нужно был узнать хотя бы про Ивана, — сказала Маша.
— Это бесполезно, он так привык врать, что если даже захочет, не сможет сказать правду, — оправдался я. — Не убивать же его было на самом деле! Ну, что пойдем дальше или вернемся?