Мой приятель, даже не вскрикнув, снопом повалился на дорогу. Я бросился на него, прижал его к снегу, и вывернул назад руку с ножом. Все случилось очень быстро, девушки даже не поняли, что произошло.
— Дайте чем-нибудь его связать, — попросил я, чувствуя, что Иван оживает. — Какой-нибудь кушак!
Конечно, ни одна из барышень не сдвинулась с места, предпочитая задавать своевременные вопросы, что случилось, и почему мы устроили драку.
— Потому что твой брат его заколдовал, — закричал я на княжну. — Неужели тебе не понятно!
— Какой брат, кого заколдовал? — заинтересовалась Люба.
— Отпусти, что ты в меня вцепился, — попросил Иван, перестав вырываться. — Ты что, с ума сошел?
— Я — нет, это ты попал под магнетическое воздействие, — ответил я, слегка ослабевая хватку, — начал тут размахивать ножом!
— Я, ножом? — спросил Иван, стараясь повернуть прижатую к дороге голову, так, чтобы увидеть меня. — Это ты на меня бросился.
— А это что? — спросил я, показывая ему, его собственный нож.
— Не может быть, как он к тебе попал? — удивился он.
Я понял, что он пришел в себя и отпустил вывернутую руку. После чего мы оба встали. Иван увидел испуганных девушек и поверил, что я его не дурачу.
— Правда что ли? — спросил он непонятно у кого, и добавил. — Я ничего не помню.
— Конечно, правда. Чего бы мы тут в чистом поле делали? Ты пытался повернуть лошадей назад.
— Ну и дела, — пожаловался он, поднимая с дороги свалившуюся шапку. — Интересно, как это у него получается?! Вот бы такому научиться!
— Может быть, мне кто-нибудь скажет, что случилось? — взмолилась Люба. — Кто кого заколдовал? Откуда здесь барышнин брат?
Ей никто не ответил, Иван смущенно чесал в затылке, потом сбил с шапки снег, надел ее на голову, и сказал:
— Поедем что ли, осталось всего ничего. Вон за тем сосновым бором уже деревня.
Вон за тем сосновым бором уже деревня.
— Лезьте в кибитку, — попросил я женщин, а я сяду с Иваном на козлы, мало ли что.
— А где барышнин брат? Почему вы все молчите? Барин, хоть ты скажи! — возмутилась Люба, но я не ответив, просто подсадил ее в возок.
— Надо же, такому случиться, — сказал Иван, когда лошади, наконец, тронулись с места. — Кому расскажи, не поверит! Все как будто во сне привиделось. Это надо же какую силу человек имеет. Захочет, самого царя сможет заставить сделать чего пожелает! Хоть на другую державу войной пойти, хоть бабу фельдмаршалом поставить. А ты бы Григорьевич чего бы пожелал, если бы умел так колдовать?
— Не знаю. Для себя мне желать нечего, — ответил я, начиная отходить от перенесенного страха, — а человечество и без моей указки разберется, что ему хорошо, что плохо. И без меня на земле хватает благодетелей и героев.
— А я бы заставил царя крестьян на волю отпустить! — мечтательно, сказал он. — И запретил людей смертью казнить!
И долго бы после этого тот царь на троне просидел? — подумал я, но вслух ничего не сказал. Мы уже въезжали в сосновый бор, из-за которого, наверное, деревню и назвали Сосновкой.
Я посмотрел на Ивана, и мне показалось, что он опять какой-то не такой.
— Ты как, ничего? — спросил я.
— Тошно мне, — ответил он. — Домой хочу! И зачем я с тобой только связался!
— Останови лошадей, — попросил я.
Он натянул вожжи, и лошади послушно остановились.
— Слезай, дальше я сам буду править, — сказал я. — А ты садись в кибитку к женщинам.
Если в прошлый раз он был агрессивен, то теперь вял и послушен. Не говоря ни слова, Иван неловко сполз на дорогу и без возражений полез в возок. Я помог ему устроиться на своем прежнем месте. Барышни, не понимая, что происходит, с тревогой ждали от меня объяснений.
— У Ивана опять, — я не придумал, как им понятнее объяснить, что с ним происходит и, обошелся констатацией, — колдовство. Люба, не в службу, а в дружбу, сядь с ним рядом и обними, может это ему поможет.
— Еще чего! — возмутилась девушка. — Ты за кого меня принимаешь!
— Как хочешь, но ты бы нам этим помогла. Я ведь даже не знаю, в какой избе живет староста, а Иван, сама посмотри, ничего не соображает.
— Ну, что я вам сделал плохого, за что вы меня мучаете? — со слезой в голосе спросил солдат.
— Видишь? — спросил я портниху. — Ему кажется, что мы его обижаем.
— Бедненький, ему очень плохо? — сердобольно, спросила она. — Иди ко мне я тебя пожалею!
Мужик от жалости к себе заплакал и подчинился.
Я не знал, поможет ли то, что я придумал, но ничего другого в голову не пришло. То, что Иван запал на портниху было ясно с первой их встречи в моей комнате, и если мне удавалось любовными отношениями выводить из гипноза Машу, почему было не попробовать то же сделать и с ним.
— Давай немного погуляем, — предложил я княжне. — Пусть они побудут вдвоем.
С Маши уже давно слетел весь задор, и сама была в не меньшем напряжении, чем я, так что уговаривать ее не пришлось. Я помог ей выбраться из кибитки наружу, и мы отошли в сторону.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил я, в опасении, что и с ней сейчас начнется нечто подобное, а меня еще на одну «профилактику» просто не хватит.
— Не знаю, — ответила она, — кажется, как всегда.
— Если что-нибудь почувствуешь, то сразу говори, — попросил я, без особой надежды на успех.