— Несколько минут назад, Янси, — начал он, — вы спросили меня, привел
ли я к вам поиграть Люси и Стеллу. Вы тогда еще не совсем проснулись, и вам,
верно, снилось, что вы опять маленький мальчик. Теперь вы проснулись, и я
прошу вас выслушать меня. Я пришел от Стеллы и Люси к их старому товарищу и
к сыну моего старого друга. Они знают, что я хочу привезти вас с собой, и
они будут так же рады вам, как в старые времена. Я хочу, чтобы вы пожили у
нас, пока не придете в себя — и еще дольше… сколько захотите. Мы слышали,
что вам в жизни не повезло, что вы окружены соблазнами, и мы все решили
опять пригласить вас к нам поиграть. Поедете, мой мальчик? Хотите забыть все
семейные ссоры и, поехать со мной?
— Ссоры? — сказал Гори, широко раскрыв глаза. — Между нами не было
никаких ссор, насколько я знаю. Мы всегда были лучшими друзьями. Но, боже
мой, полковник, как я могу явиться к вам в дом таким, каким я стал? Жалкий
пьяница, несчастный, опозоренный, мот, игрок…
Он слез со стола, забрался в кресло и заплакал пьяными слезами, мешая
их с искренними каплями раскаяния и стыда. Колтрен говорил с ним настойчиво
и серьезно: он напомнил простые удовольствия жизни в горах, которые Гори
когда-то так любил, и подчеркивал искренность своего приглашения.
В конце концов он убедил Гори, сказав ему, что рассчитывает на его
помощь для руководства переброской поваленного леса с высокого склона горы к
сплаву. Он помнил, что Гори когда-то изобрел для этой цели особую систему
скатов и желобов и по праву гордился ею. В одну минуту бедняга, в восторге
от мысли, что он может быть кому-нибудь полезен, развернул на столе лист
бумаги и стал набрасывать на нем быстрые, но безнадежно кривые линии
чертежа.
Блудному сыну сразу опротивела жизнь среди свиней; сердце его снова
обратилось к горам. Голова его еще плохо работала, мысли и воспоминания
возвращались в мозг одно за другим, как почтовые голуби над бурным морем. Но
Колтрен был доволен достигнутым успехом.
Бэтел в этот день был поражен как никогда — весь город видел, как по
улицам дружелюбно проехали рядом Колтрен и Гори. Они ехали верхом: пыльные
улицы и глазеющие горожане остались позади; всадники спустились к мосту
через ручей и стали подниматься в горы. Блудный сын почистился, умылся и
причесался; вид у него стал более приличный, но он еще не твердо держался в
седле и, казалось, был занят решением какой-то путаной задачи. Колтрен не
трогал его, надеясь, что душевное равновесие восстановится у него само собой
от перемены обстановки.
Один раз Гори стал трясти озноб, и он чуть не лишился сознания. Ему
пришлось спешиться и отдохнуть на краю дороги. Полковник, предугадав такую
возможность, запасся на дорогу небольшой фляжкой виски, но, когда он
предложил ее Гори, тот отказался чуть ли не грубо и заявил, что никогда
больше не прикоснется к спиртному. Мало-помалу он оправился и спокойно
проехал одну-две мили.
Мало-помалу он оправился и спокойно
проехал одну-две мили. Затем внезапно остановил свою лошадь и сказал:
— Я проиграл вчера вечером двести долларов в покер. Где же я взял эти
деньги?
— Не беспокойтесь об этом, Янси. На горном воздухе все забудется.
Прежде всего мы отправимся удить рыбу к Пинакл-Фоллс. Форели там прыгают,
как лягушки. Мы возьмем с собой Стеллу и Люси и устроим пикник на Орлиной
скале. Вы помните, Янси, какими вкусными кажутся голодному рыболову сэндвичи
с ветчиной у костра?
Очевидно, полковник не поверил этой истории о пропавших деньгах, и Гори
снова впал в сосредоточенное молчание.
К концу дня они проехали десять миль из двенадцати, отделявших Бэтел от
Лорели. Не доезжая полмили до Лорели находилась старая усадьба Гори; в двух
милях за деревней жил Колтрен. Дорога была теперь крутая и тяжелая, но зато
многое вознаграждало путников. Заросшие лесом склоны изобиловали птицами и
цветами. Живительный воздух бодрил лучше всяких лекарств. Просеки хмурились
мшистой тенью, мерцали робкими ручейками, бегущими среди папоротника и
лавров. По левую руку, в рамке придорожных деревьев, то и дело открывались
просветы — восхитительные виды далекой равнины, утопавшей в опаловой дымке.
Колтрен радовался, видя, что его спутник поддается очарованию гор и
лесов. Теперь им оставалось объехать вокруг основания Скалы Художников,
пересечь Элдербранч и подняться на холм, и Гори увидит ушедшее из его рук
наследство предков. Каждый утес, мимо которого он проезжал, каждое дерево,
каждый кусочек дороги были ему знакомы. Хотя он и забыл о лесах, они
волновали его теперь, как мелодия старой колыбельной песни.
Они объехали скалу, спустились к Элдербранчу и остановились там, чтобы
напоить лошадей и выкупать их в быстрой воде. Направо была железная ограда,
которая образовала здесь угол и тянулась потом вдоль реки и дороги. Она
окружала старый фруктовый сал усадьбы Гори; дом был еще закрыт гребнем
крутого холма. За оградой высоко и густо росли бузина, сумах и лавровые
деревья. Услышав шорох в ветвях, Гори и Колтрен подняли глаза и увидели
длинное, желтое волчье лицо, смотревшее на них поверх решетки светлыми,
неподвижными глазами. Голова быстро исчезла; ветки кустов закачались, и
неуклюжая фигура побежала, виляя между деревьями, через сад вверх, к дому.
— Это Гарви, — сказал Колтрен, — человек, которому вы продали усадьбу.
Он, несомненно, помешанный. Я несколько лет назад засадил его за незаконную
торговлю спиртным, хотя и считал его невменяемым… Что с вами, Янси?
Гори вытирал себе лоб, и лицо его помертвело.
— Я тоже вам кажусь странным? — спросил он, пытаясь улыбнуться! — Я,
только что припомнил еще кое-что. — Алкоголь почти испарился у него из
головы. — Теперь я вспомнил, где достал эти двести долларов.
— Бросьте думать об этом, — весело сказал полковник. — Мы потом вместе
подсчитаем ваши капиталы.