Рэнси Билбро вытащил из кармана штанов небольшой кисет. Из кисета он
вытряхнул на стол пятидолларовую бумажку.
— Продал медвежью шкуру и трех лисиц, — сказал он. — Вот все наши
денежки, больше нету.
— Установленная судом плата за развод, — сказал судья, — равняется пяти
долларам. — С подчеркнуто равнодушным видом он сунул бумажку в карман своего
домотканого жилета. Затем с заметным физическим и умственным напряжением
нацарапал на четвертушке листа постановление о разводе, переписал его на
другую четвертушку и прочел вслух Рэнси Билбро и его супруга выслушали
приговор о своем полном и обоюдном раскабалении.
«Сим доводится до всеобщего сведения, что Рэнси Билбро и его жена
Эриэла Билбро, будучи в здравом уме и твердой памяти, лично предстали
сегодня передо мной и дали обещание отныне и впредь не любить и не почитать
друг друга и ни в чем друг другу не повиноваться, ни в радости, ни в горе,
после чего и были привлечены к суду для расторжения брака в интересах
соблюдения общественного спокойствия и достоинства Штата. От слова не
отступать, и да поможет вам бог Бинаджа Уиддеп, мировой судья округа
Пьедмонта. В округе Пьедмонте, штат Теннесси».
Судья уже протягивал одну из бумажек Рэнси, но голос Эриэлы
приостановил вручение документа. Оба мужчины уставились на нее. В лице этой
женщины их неповоротливый мужской ум столкнулся с чем-то непредвиденным.
— Судья, ты погоди-ка давать ему эту бумагу. Так не все ладно будет. Ты
наперед защити мои права. Пусть заплатит мне пансион. Это разве дело — сам
получил развод, а жена что? Живи, как знаешь? А я вот надумала отправиться к
братцу Эду на Свиной хребет, так мне нужно пару башмаков купить и табаку, да
еще то да се Коли Рэнси мог заплатить разводные, так пусть и мне платит
пансион.
Рэнси Билбро онемел от этого удара. Ни о каком пенсионе прежде у них
разговору не было. Но ведь женщины всегда преподносят мужчинам ошеломляющие
сюрпризы.
Мировой судья Бинаджа Уиддеп понял, что этот вопрос может быть разрешен
только в юридическом порядке. Свод законов хранил и на сей счет гробовое
молчание, однако ноги женщины были босы, а тропа на Свиной хребет — крута и
кремниста.
— Эриэла Билбро. — вопросил Бинаджа Уиддеп судейским голосом, — какой
пенсион полагаете вы достаточным и соразмерным по делу, которое в настоящую
минуту слушается в суде?
— Я полагаю, — отвечала женщина, — на башмаки и на все про все, стало
быть, пять долларов. Это не бог весть какой пансион, но до братца Эда,
может, и доберусь.
— Названная сумма, — сказал судья, — не представляется суду непомерной.
Рэнси Билбро, по решению суда вам надлежит уплатить истице пять долларов,
дабы постановление о разводе могло войти в силу.
— А где их взять-то, — с тяжелым вздохом отвечал Рэнси.
— Я вам выложил
все, что у меня было.
— В противном случае, — изрек судья, свирепо воззрившись на Рэнси
поверх очков, — вы будете привлечены к ответственности за неуважение к суду.
— Кабы вы обождали денек, — с мольбой сказал Рэнси, — может, я бы и
наскреб где. Кто ж его знал, что она потребует пансион.
— Слушание дела откладывается, — объявил судья. — Завтра вы оба должны
явиться, дабы выполнить постановление суда. После чего вам будет выдано на
руки свидетельство о разводе.
Бинаджа Уиддеп уселся на крыльце и начал расшнуровывать башмаки.
— Что ж, к дядюшке Зайе поедем, что ли? — сказал Рэнси. — Переночуем у
него. — Он влез в двуколку, Эриэла забралась в нее с другой стороны.
Маленький рыжий бычок, повинуясь удару веревочной вожжи, не торопясь описал
полукруг и потащился куда следовало. Двуколка, вздымая облака пыли,
затарахтела по дороге.
Судья Бинаджа Уиддеп выкурил свою бузиновую трубку. Потом достал
еженедельную газету и принялся за чтение. Он читал до самых сумерек, а когда
строчки стали расплываться у него перед глазами, зажег сальную свечу на
столе и продолжал читать, пока не взошла луна, возвестив время ужина.
Судья жил в бревенчатой хижине на склоне холма, у сухого тополя.
Направляясь домой, он перебрался через ручеек, проложивший себе путь в
лавровых зарослях. Темная фигура выступила из-за деревьев и направила ему в
грудь дуло ружья. Низко надвинутая шляпа и какой-то лоскут закрывали лицо
грабителя.
— Давай деньги, — сказала фигура, — да помалкивай. Я зол как черт, и
палец, вишь, так и пляшет на спуске…
— П-п-пять долларов — все, что у меня есть, — пробормотал судья,
доставая бумажку из жилетного кармана.
— Сверни ее, — последовал приказ, — и засунь в ствол ружья.
Бумажка была новенькая и хрустящая. Даже дрожащим от страха неуклюжим
пальцам нетрудно было свернуть ее трубочкой и (что потребовало больших
усилий!) засунуть в ствол ружья.
— Ну ладно, ступай теперь, — сказал грабитель.
Судья не стал мешкать.
На другой день маленький рыжий бычок приволок двуколку к крыльцу суда.
Судья Бинаджа Уиддеп с утра сидел обутый, так как поджидал посетителей. В
его присутствии Рэнси Билбро вручил жене пятидолларовую бумажку. Судья
впился в нее взглядом. Она закручивалась с концов, словно была не так давно
свернута трубочкой и засунута в ствол ружья. Но Бинаджа Уиддеп воздержался
от замечаний. Мало ли чего — никакой бумажке не заказано скручиваться. Судья
вручил каждому из супругов свидетельство о расторжении брака. Они в неловком
молчании стояли рядом, медленно складывая полученные ими гарантии свободы,
Эриэла бросила робкий, неуверенный взгляд на мужа.
— Ты, стало быть, домой теперь, на двуколке… Хлеб в шкафу, в жестяной
коробке. Сало я положила в котелок — от собак подальше.