— А зачем вам прокурор? — удивился я столь странному желанию Кабанова.
— Я стал жертвой заговора. Полномасштабного политического заговора, с целью свержения существующего конституционного строя. Возглавляет этот заговор небезызвестный Бегунков, вы наверняка его знаете, господин э…
— Чарнота, — подсказал я. — Вы напрасно так волнуетесь, Лев Михайлович. Бегунков мертв, я собственной рукой отправил его на тот свет каких нибудь полтора часа назад.
— Но позвольте, — вскинулся Кабанов. — А как же суд? А как же следствие? У него же были пособники?
— Пособники господина Кабанова, инопланетные пришельцы гекатонхейры, в подавляющем своем большинстве погибли девять тысяч лет назад во время катаклизма приключившегося с Атлантидой. Так и передайте прокурору.
— Но позвольте, это же бред, какие еще гекатонхейры?! Какие инопланетяне? Я знаю Бегункова почти пятнадцать лет, это же абсолютно наш человек. Он же вхож к самому…
— Вот именно, — со значением произнес Василий беря бывшего полковника за пуговицу. — Так вы были знакомы с гекатонхейрами?
— Клянусь мамой, товарищ капитан, первый раз слышу.
— Ну вот видите, — мягко сказал Василий. — Не надо болтать лишнего. Никуда этот агент инопланетян не был вхож. Он был схвачен и обезоружен нами у самого порога. После чего застрелился.
— Может лучше сначала застрелился, а потом был обезоружен, — предложил чуткий к слову Морава. — Так стилистически будет вернее.
— Не возражаю, — кивнул головой Василий. — Так вы все поняли, господин Кабанов.
— Так точно, все. Спасибо за информацию.
— В таком случае, сидите и не рыпайтесь. Здесь решается судьба человеческой цивилизации, и нам сейчас не до ваших истерик.
После того как мятеж бывшего полковника был подавлен компетентным товарищем Василием, я коротко рассказал собравшимся в подземном дворце соратникам по борьбе с инопланетным нашествием и внутренними угрозами о своих приключениях в замке Вуатюр и на космическом корабле пришельцев из далекого Космоса. Рассказ мой был выслушан с большим вниманием, после чего наступила жуткая пауза, которую только минут через пять прервал драматург Морава:
— Куда ни кинь всюду клин. А что делать-то будем?
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Пока что предлагаю поужинать. А предложения по текущему моменту жду от Идеологического и Разведывательного отделов через полчаса. Прошу к столу товарищи маршалы и генералы. И вас, сударыня, тоже.
Последние мои слова были обращены к богине Макоши, которая сидела в кресле рядом с до сих пор еще не проспавшимся Каменюкиным а глубокой и благородной задумчивости.
— А полковникам можно? — робко полюбопытствовал Кабанов. — Я, правда, в отставке.
— Да садись уже, — махнул рукой Морава. — Мы тут как в бане — без чинов.
Ужин прошел в тревожном молчании. Маршалы и генералы тревожно поглядывали на Аполлона Гиперборейского, поедавшего с большим аппетитом как черную, так и красную икру. Надо признать, что этот юнец обладал очень хорошим аппетитом, да и вином не брезговал.
— Кильки нет, — посочувствовал ему Ираклий Морава. — Циклоп, гад, сожрал весь мой запас.
— Жалко, — вздохнул Аполлон.
— Я это к тому, что когда мир наш разрушать будешь, то консервные заводы оставь. Это ж, брат, такие технологии, которые ты потом за тысячу лет не воссоздашь.
— Угу, — кивнул головой юнец. — Учтем.
— Опять же ликероводочные заводы, — продолжал торговаться Морава. — Нектар, конечно, нектаром, но и водочкой с устатку пренебрегать не след. А кадры там, ну чистое золото!
Металлургию тоже оставь, и черную, и цветную.
— Металлургию-то зачем? — не понял Боря Мащенко.
— Вот темнота! — возмутился Ираклий. — А из чего мы будем делать котлы, змеевики и консервные банки.
— Резонно, — поддакнул драматургу Василий.
— Тогда и строительный бизнес оставь, — обратился к Аполлону Боря Мащенко. — Кто дворцы будет строить?
— Ну вот, — обиделся даровитый юноша, — это оставь, то оставь, а что я разрушать буду?
— А на фига себя утруждать? — удивился Ираклий. — Боря подгонит бульдозеры и организует тебе площадку в лучшем виде. Строй не хочу.
— Я подумаю, — буркнул Аполлон.
Мирное течение беседы было прервано мощным храпом Каменюкина. Подобное хамское поведение шестерки вызвало ропот собравшийся за столом компании:
— Он в каком у тебя чине? — спросил Ираклий у Кабанова.
— По-моему, рядовой запаса.
— Вот ведь чмо, даже разжаловать его нельзя, — расстроился Морава. — Значит, у меня такое предложение, мужики, Аполлон Гиперборейский подходит к гробу и видит лежащую там Марью Моревну. Смерть любимой настолько огорчает впечатлительного юношу, что он травится ядом. В свою очередь Марья, очнувшись от глубокого и продолжительного сна, видит лежащего у ее ног прекрасного юношу, и в расстроенных чувствах закалывает себя кинжалом. У тебя, Ваня, кинжал есть?
— У меня есть меч, — угрюмо отозвался Аполлон, числившийся по паспорту Иваном Царевым.
— Тогда пусть Марья тоже травится тем же ядом, — легко согласился покладистый Морава. — Тут ведь важно драматургию соблюсти.
— Что-то мне драматургия кажется знакомой, — задумчиво проговорил Вацлав Карлович Крафт.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — процитировал известного автора Ключевский. — Это же плагиат, Морава.