Зули даже предложила ему руку, когда он неожиданно провалился почти по колено в острый, как каменный, наст и не сразу сумел выбраться, проклятая кромка снега все время проваливалась, пришлось лечь и выкатиться из дыры, в которой он оказался, да еще и ноги почему-то промочил, должно быть, попал в лужу, подпитываемую под снегом незамерзающим даже при нынешних морозах ключом.
В общем, когда он подходил к палатке, то был не в лучшем настроении. Но в палатке что-то происходило. Он оглянулся на Зули, которая поняла этот взгляд и набросила капюшон, оба подумали одно и то же — нападение, и никак иначе. Добежали, отдернули полог…
Посередине его командирской палатки, с другой стороны через костерок от его стола, за которым он обычно работал, стояла почти невероятная жестяная лохань, полная воды, от которой поднимался пар. В лохани сидела довольная и намыленная Ладка, а Василиса усиленно терла ей спину, закатав рукава до плеч.
Рост и Зули замерли как вкопанные. Ростик, впрочем, успел порадоваться, что отослал Катериничева и Ромку, когда обход подходил к концу. Надо же, какие глупые мысли лезут в голову, решил он, когда… ситуация складывается глупо.
— Задерни клапан, холодно же, — буркнула Василиса почти без акцента по-русски.
Зули, разумеется, проскочила раньше, Рост с некоторой задумчивостью сделал то же. Клапан на всякий случай даже застегнул на все деревянные шпенечки, устроенные вместо пуговиц, чего обычно почти никогда не делал.
— Чего смотришь? — спросила Лада, обмывая лицо, улыбаясь, словно сделала что-то очень умное и хорошее.
— А-а… почему у меня тут баню устроили?
— Все, командир, пришла тебе пора отвечать за все грехи, — бодро, хотя немного и нервно, оповестила Лада. — За то, что девушку мытарил, за то, что не любил ее и не холил. — Она даже немного просела в лохани, так что коленки ее вылезли из мыльной пены наружу. — Будет у нас сегодня первая брачная ночь, никуда я тебя больше не отпущу. — Она оглянулась на его лежанку. — Я уже и подушку принесла, и свое меховое одеяло.
— Она оглянулась на его лежанку. — Я уже и подушку принесла, и свое меховое одеяло. Теперь твою репутацию поправит только честное исполнение… специфически мужских обязанностей.
Рост посмотрел на Зули, та снова откинула капюшон, что с ее стороны было знаком вежливости, и хотя лицо ее почти не изменилось, но в том-то и дело, что почти. Она смеялась глазами, да и мечами, которые незаметно выхватила из-под нузы, когда они бежали к палатке, — делала ими какие-то слишком уж легкомысленные движения.
Ростик прошествовал к своему табурету, сел, ссутулившись. Посмотрел на Ладу, на Василису.
— Мы тут веревку протянули и набросили на нее брезент, так что теперь у тебя будет отдельная комнатка, — сказала пурпурная габата, его первая за много месяцев любовница, нимало не смущаясь, скорее даже в некотором запале, почти с восторгом, которого Ростик бы никогда не понял, проживи он хоть тысячу лет. — А если и этого недостаточно, могу на сегодня уйти в какую-нибудь из повозок, вот только… — Она снова окунула руки в парящую воду, обмывая мыло. — Ты же по утрам в снегу купаешься, так что все равно чистый. А я… Господин, — это она так по-своему подлизывалась, хотя для Ростика это звучало неприятно, — можно я тоже искупаюсь в этой воде, такую горячую и мыльную жаль просто так выливать?
Лада подмигнула Зули, поднялась, постояла в рост. Рост понял, что она не просто красива, от нее глаз невозможно было отвести. И как это удается самым обычным девицам, даже тем, которых, казалось бы, знаешь и с которыми вместе столько всего пройдено под серым полдневным небом?
Василиса решительно набросила на Ладу какую-то толстую простыню, придерживая нижний край, чтобы не намочить. Лада, как принцесса, стала еще красивее. Рост только нос потер.
Босиком, по ходу обтираясь, Ладка, вредная девчонка, прошлепала к его лежанке, полузадернула полог, который они тут вдвоем соорудили, весело отозвалась из-за него:
— Лежанку придется пошире сделать, ничего, я завтра Мазанова попрошу, он топором, как поэт, работает.
Василиса быстренько раздевалась, хотя и повернулась к Ростику спиной, нырнула в лохань, подняв целый шлейф пенных брызг. Зули отозвалась неожиданно:
— Не волнуйся, я отведу ее к палаткам пурпурных. А тут Бастен на страже останется.
— Бастен? — Рост повернулся к ней всем телом, никак не мог прийти в себя.
Аглор на миг блеснул в воздухе ладонью, как-то выдернув ее из плаща, показывая, что он тоже тут находится.
— И этот был тут все время? — Лада высунула взъерошенную после купания голову из-за брезентовой занавески. Нахмурилась, потом смирилась. Даже попробовала улыбнуться, нашла взглядом Ростика и тогда улыбнулась по-настоящему. — Представляешь, словно королева, которая не может даже ванну принять, чтобы придворные вокруг не толпились… Нужно будет купальник себе сделать, что ли?
Зули вышла, полог палатки оставался открытым чуть дольше, чем ей было нужно, вероятно, с ней ушел и Бастен. Василиса проговорила на своей жутковатой смеси русского и единого:
— А может, я голову подушкой накрою, чтобы ничего не слышать, все равно ведь уже теперь?