— У нас и радио нет, — все-таки не сумел смолчать Смага.
— Рация у нас имеется, — отрезала Лада, — на всякий случай. Только слабенькая и… как всегда, тут бесполезная.
— Та-ак. — Ростик был удручен. — Кажется, ребята, нас задвинули за угол.
— Может, к лучшему? — спросил Катериничев. — Ты же обозначил им район, где бомбиться.
— Надо бы слетать туда, — вздохнул Ростик. — Просто торопился очень, и целый день не хотелось тратить… Но лучше бы все-таки слетал.
— Да, еще они требуют, чтобы во время бомбежки ты там не показывался, чтобы вообще никто из наших там не крутился, — добавила Лада. — Эти бомбы стали слишком опасны, а высоты в три-четыре сотни метров может не хватить, чтобы мы не наглотались этой гадости.
— Что-то слишком уж Бабурин развел… безопасность. Ладно, не хотят — не надо. Главное, чтобы все-таки сделали свое. Что еще?
— От Таисии Васильевны тебе привет, — неожиданно грустно сказала Лада. — И от твоей прежней жены тоже, спрашивает, как Ромка, я ее уверила, что парень — молодец и что я из него настоящего пилота сделаю.
— Что еще?
— Лекарства от простуды привезли, — буркнул Изыльметьев. — Я уже попросил ребят Марты их перегрузить на платформу к больным.
— Так-таки от простуды? — не поверил Ростик.
— Ну, они сказали, что оно от переохлаждения и обморожения тоже помогает. Правда, что и как — не уточнили. Только назвали дозу — две таблетки в течение суток взрослым и по половинке — детям.
— Ладно, отдыхайте, завтра в вычисленный район смотаемся, пока его не разбомбили, — решил Ростик.
На следующий день, когда основной караван уже двинулся по маршруту, Рост забрался в кабину легкой лодочки, улыбнулся Ладе, которая по-прежнему была хмурой и непонятной, и приготовился.
Взлетели легко, подняв вихри снежной крупы, закрывшие ближайшие повозки. Ростик даже удивился такому старту, уж слишком нервно и избыточно мощно все получилось. Микрал даже рыкнул что-то непонятное от котла, но Лада его не слушала, ее что-то грызло. Рост не стал в нее вчитываться, захочет — скажет, не захочет — так тому и быть. Он и сам-то не слишком уверенно себя чувствовал.
Заснеженная степь под машиной стала привычно разворачиваться дальше, дальше… Конца ей не было, по крайней мере за то время, что Рост не летал, у него опять, уже в который раз, возникло чувство страха перед этим пространством, именно перед пространством, а не перед боноками или холодом.
Его сознание отказывалось воспринимать эту беспредельность, глаза не видели ничего дальше пятидесяти километров, хотя воздух был чист и прозрачен, как бывает тут, должно быть, только зимой. Летом-то тут и пылевые тучи ползали, поднимаясь уж точно выше полетного потолка их машины, и дождики, вероятно, крапали чаще, чем в том месте, куда перенесло Боловск, все-таки вон сколько тут речек и болотин.
Лада твердой рукой вырулила на курс вдоль третьей по счету реки, которая темно-серыми штрихами нарисовалась на севере.
— И как ты ее разглядела? — удивился Ростик.
— Привычка, — буркнула Лада. Посмотрела на него, вздохнула. — Поработать рычагами не хочешь? А то ведь забыл, наверное, каково нам приходится.
— Ты лети давай, если почувствую, что устаешь, помогу, конечно. Но не раньше.
— Строгий ты, даже с избытком.
Рост хотел промолчать, но, так как им предстояло полдня крутиться над этим снежным пространством и лучше было не отмалчиваться, выдавил:
— Какой есть.
Река понемногу приближалась, Лада вела антиграв, словно танцевала на паркете, словно вчера и не перегоняла нагруженную машину за полторы тысячи километров или лишь немногим меньше, что им же удалось срезать над Водным миром. Хотя бы и с таким помощником, как Изыльметьев.
Ростик порылся в карте, вроде бы все было правильно и хорошо. Они действительно должны были накрыть обозначенный им маленький овал, и довольно скоро, часа через четыре, может, чуть раньше. Рассматривать внизу действительно было нечего, даже караван остался слева и сзади, его могла теперь видеть только Лада, и то, если привстанет с пилотского кресла и приникнет к окошку.
Котел сзади ощутимо грел воздух, Рост расстегнул офицерский бушлат, снял танкистский подшлемник, в котором в последнее время привык ходить, как в шапке. Главное удобство заключалось в том, что Василиса его отлично научилась стирать и, пока высыхал один, выдавала Ростику второй, чистый. Она вообще была чистюлей, каких поискать, вспоминая изрядную грязь, которая обычно царила в городах пурпурных, Рост только удивлялся этой особенности своей денщицы.
— Микрал, ты как там? — вдруг выкрикнула Лада. — После вчерашнего не устал? А то нам, может быть, долго там крутиться придется.
— Не-а, съес'т мног скус, здрв.
— Вот и ладушки. Раз вчера наелся, значит, сегодня в форме. — Она посмотрела на Ростика. — Уверен, что не хочешь погреться?
— Топка греет. — И тогда Ростик решился. — Знаешь, Ладушка, я должен признаться… В общем, пока вас тут не было, у меня с Василисой… — Как продолжить, он не знал. — Наверное, я распущенный и к тому же совсем… один оказался.
Лада молчала долго, даже с каким-то ожесточением.
— Понравилось тебе? — вдруг спросила она.