— Н'чго не зб'л?
— Нет, что ты, друг, все при нас, а из машины мы ничего почти и не доставали, — фальшиво уверил его Ростик и обнял за плечо.
Тут Шипирик дал волю чувствам. Он тоже так стиснул Роста, что у того захрустело в позвоночнике, и сдержанно, очень тихо, на едином попросил:
— Не сердись.
— Какие между нами счеты? — механически отозвался Ростик. Потом сообразил, что на его родном языке это звучит несколько двусмысленно, добавил на едином: — Все будет хорошо, Шипирик, не сомневайся.
Тот еще раз хлопнул Роста, потом сдержанно присел перед Кимом, Ладой и даже перед загребным, и ничего не оставалось больше, как улетать.
Уже в воздухе Ким стал жаловаться:
— Я никогда не чувствовал себя большим дураком. И ведь понимаю, что они расстарались, но… Мне и в голову не приходило, что можно есть такое. Теперь, наверное, неделю с горшка слезть не смогу.
— Скорее неделю на него взбираться.
— Скорее неделю на него взбираться… без надобности, — откомментировала Лада.
— Не-а, жрать… кя-к пэсн шп'ват, — вдруг вмешался загребной. Он был немного навеселе, мурлыкал себе под нос что-то, отдаленно похожее на звук работающего на максимальной мощности антигравитационного котла.
— Микрал, — неожиданно разозлилась Лада, — ты бы поменьше разглагольствовал.
— Всегда она так, — заступился за бакумура Ким, — кричит на загребных… Это потому, что незамужем.
— Рук-атса, — не теряя хорошего настроения, подтвердил загребной и стал петь потише.
Молчание в кабине наступило настолько тяжелое, что даже скрип управляющих штанг машины показался зловещим. Через полсотни километров Ким не выдержал:
— Рост, так мы добились хоть чего-нибудь?
— Нет, — спокойно отозвался Рост.
— Они тебе отказали? — удивилась Лада, да так, что Ким прыснул. Все-таки очень двусмысленным оказался вопрос, особенно от Лады.
— Зачем отказывать, когда можно устроить пиршество, от которого… Забудешь дорогу в гальюн.
— Они все сделали вежливо и… в высшей степени эффективно, — пояснил Ростик.
— Не понимаю, — продолжала удивляться Лада.
— Они решили не ставить свои отношения с союзными викрамами под сомнение.
— Черт знает что! — возмутилась пилотша. — Мы ведь тоже союзники. А с этим Шипириком ты даже…
— Вот поэтому нам и отказали в такой вежливой форме. По сути, — убежденно досказал Ростик, — максимально вежливо.
— Кажется, все правильно, — согласился Ким. Помолчал немного. — Даже странно, как я раньше не понял.
— Но что-то же они тебе отвечали, когда ты спрашивал их?
— Отвечали вполне стандартно, — нехотя отозвался Ростик. — Посоветовали приглядываться. Я только не понял, к викрамам или к ним, к бегимлеси. Можно было понимать их заявление и так и эдак.
— Халтурщики, — с чувством сказал Ким и вдруг бросил рычаги, Лада едва успела их подхватить, поднялся и всмотрелся в Ростика. — Ты им как-нибудь пальчиком погрозить не мог бы? Или чем-нибудь посущественнее?
— С ума сошел? — поинтересовался Ростик.
— Нет, на самом деле… Мы в них нуждаемся, и не в зеркалах каких-то, а в совете, в дружеской помощи. И они вместо этой самой помощи устраивают представление! И как мне показалось, даже разговаривают сквозь зубы.
— У них нет зубов, — невесело заметила Лада.
— Садись, дипломат, — хмыкнул Ростик. — И давай правь куда-нибудь подальше.
Ким так и сделал, хотя сердился уже, кажется, на Ростика. Он его не понимал. Рост и сам не очень-то понимал себя. Одно он знал наверняка — ставить под удар отношения с пернатиками, в принципе дружественные и союзнические, из-за их нежелания помочь в отношениях с рыболюдьми нельзя. Это было недопустимо. Это была бы страшная, ужасная ошибка, исправить которую удалось бы с большим трудом.
— Так что же делать? — спросила Лада.
Рост не отвечал. Ким резко и даже зло поднял скорость, направляясь на Боловск. Только тогда Рост понял, что их на отдалении, выказывающем нежелание быть даже внешне агрессивными, сопровождало с десяток птиц с седоками. Но все сопровождающие были вооружены, их пушки явственно отсвечивали на вечернем солнце.
«А я и не заметил, — подумал Ростик, — теряю бдительность, что ли? Или так избаловался безопасным житьем в Храме, что дальше некуда?»
Птицы, следующие за антигравом людей, тоже поднажали, но Ким скоро стал от них уходить. Да и не хотели пернатые демонстрировать свое присутствие или надеялись, вернувшись в городок, из которого вылетели, снова расположиться за полотнами со снедью, попировать вволю. В общем, часа за два до того момента, как выключилось солнце, они исчезли с горизонта. Ким немного сбавил скорость, давление воздуха на лобовое стекло и на ограждение кабинки с пушкой спало.
— По твоей книге у меня сложилось мнение, — неожиданно заговорила Лада, — что Шипирик какой-то вождь. Служака, офицер. А он на празднике сидел в жреческом балахоне.
— Он и был солдатом. Но, наверное, солдату можно переходить в касту жрецов, — ответил Ростик.
— А назад?
Рост подумал.
— Не знаю, но кажется, нет. Понимаешь, эти жрецы у них, как и у людей в древних сообществах, подчеркивают балахонами свою бесполость, принадлежность к служителям идеи… Нет, ни в чем не уверен.