Провожатый замер возле низкой и глубокой ниши, скрывавшей внутри небольшую дверь, нагнулся, чтобы приглушенно стукнуть костяшками пальцев по темно-красным, поблескивающим от воска доскам, и отступил в сторону, пропуская гостей. Сэр Гисборн мысленно посочувствовал спутнику — сам он слегка не дотягивал до того, что считается «средним ростом», а вот долговязому шотландцу придется согнуться в три погибели, чтобы войти, да еще постараться не зацепиться рукоятью меча за косяк.
Позади раздалось недовольное ворчание. Гай не стал оглядываться, дабы не усугублять без того пострадавшее самолюбие Дугала. Им предстоит серьезный разговор, ради которого они проделали долгий путь, изрядно отклонившись от первоначальной цели путешествия, и не стоит отвлекаться на всякие мелочи. Короткий взгляд по сторонам заставил его подавить завистливый вздох — обитателям замка точно не приходилось держать на счету каждую монетку.
Гобелены на стенах, новенькие, еще не успевшие почернеть от осаждающейся на них многолетней копоти свечей и факелов. Камин, где дотлевает одинокое полено, исходящая тонкими ленточками голубоватого ароматного дыма бронзовая жаровня на львиных лапах — вполне достаточно, чтобы обогреть небольшую комнату.
Камин, где дотлевает одинокое полено, исходящая тонкими ленточками голубоватого ароматного дыма бронзовая жаровня на львиных лапах — вполне достаточно, чтобы обогреть небольшую комнату. Стол, накрытый багрово-золотистой скатертью, опускающейся до самого пола, не привычно-каменного, а забранного маленькими дощечками. Под ногами никакой соломы или сухой листвы, сохраняющей тепло, но еще один ковер — толстый, ворсистый, непривычно ярких красных и оранжевых оттенков. Узкие окна в форме наконечника стрелы, мелкие разноцветные стекла в свинцовых переплетах; высокие, в рост человека, ниши в стенах, занятые статуями черного то ли дерева, то ли камня.
И, наконец, человек. Мужчина, явно миновавший рубеж пятидесятилетия, уже почти седой, однако наверняка еще способный провести весь день в седле и держащий всех домашних в беспрекословном подчинении. Он удобно расположился за столом в кресле с высокой резной спинкой, изучая гостей взглядом, в котором снисходительная вежливость в равных долях смешивалась с врожденной надменностью и тщательно скрываемым любопытством.
«Он похож на короля Генриха, — безотчетно подумал Гай, хотя ему не слишком часто доводилось видеть вблизи ныне покойного правителя Британии. — Не внешностью, иным, тем, кроющимся внутри, даже тем, как он сидит и смотрит на нас. Господи, неужели мы всерьез намереваемся его провести? Да он же видит людей насквозь! А если заподозрит, что его обманывают, расправится с нами — быстро и без колебаний. Похоже, в Муассаке и в Алье нам говорили истинную правду: здешние хозяева ставят себя превыше всех в этом мире».
Сэру Гисборну очень хотелось бросить взгляд назад, узнать, как там компаньон, однако он не решился. Молчаливый человек за столом заставлял его чувствовать себя нашкодившим мальчишкой, схваченным наставником за руку и строго призванным к ответу. Гай чуть слышно откашлялся, лихорадочно соображая, должны ли они дожидаться слов владельца замка или им надлежит заговорить первыми — накрепко затверженные с детства правила поведения вдруг канули в бездонную черную прорубь.
— Итак, чем обязан? — голос владельца Ренна оказался иным, нежели ожидал Гай. Вместо приглушенного львиного рыка — бархатистое журчание дорогого вина, льющегося в чеканный серебряный бокал. Человеку с таким голосом можно доверить самую сокровенную тайну… или прикусить язык и трижды обдумывать сказанное, даже ответ на безобиднейший вопрос, хороша ли сегодня погода. — Мы рады всем гостям, но предпочитаем заранее знать, кто к нам пожалует. Вы, мессиры, похоже, прибыли издалека… Я хотел бы узнать, с какой целью и можем ли мы вам чем-то помочь?
— Мы… — сэр Гисборн замялся, ощутив ужасающую растерянность. Вдруг они стали жертвами чудовищно нелепой ошибки, неверно истолковав загадочное послание и явившись со своими требованиями к людям, совершенно не имеющим отношения к непонятным событиям в Тулузе? Да, герб замка и герб на письме одинаковы, но Гай на собственном опыте убедился, насколько человеческая жизнь полна совпадениями. Он сглотнул и попытался начать заново: — Мы…
— …Приносим свои глубочайшие извинения за столь неожиданный визит, однако нас пригласили, — Гай не сразу сообразил, что ровный, почти лишившийся оттенков и оттого ставший более внушительным голос принадлежит, не кому иному, как его компаньону. — Мы приехали за женщиной, которую насильно удерживает здесь либо кто-то из ваших родственников, либо человек, имеющий право использовать печать с гербом ваших владений.
— О какой женщине идет речь? — хозяин замка насторожился, но не особенно, точно заранее предвидел все происходящее и не находил достойных поводов для волнения. — И не будете ли вы столь любезны пояснить, на основании чего вы полагаете себя приглашенными в Ренн?
— Женщину зовут Изабель Уэстмор, — тем же бесстрастным тоном продолжал Мак-Лауд, а Гай сконфуженно принялся копаться в болтавшемся на поясе кошеле в поисках листка пергамента, украшенного красной печатью с изображением двух треугольников.
— Она подданная Британской короны, свободная горожанка из Бристоля, и, как мы подозреваем, седмицу назад во время праздников в Тулузе была увезена против ее воли. От вероятных похитителей мы получили вот это, — Гай наконец извлек сложенный в несколько раз листок и, сделав шаг, положил его на середину стола. — По настоятельной просьбе весьма обеспокоенных друзей этой дамы (сэр Гисборн едва не брякнул «Каких друзей?», но вовремя догадался: ссылка на несуществующих покровителей прозвучит внушительнее и многозначительнее, а также даст понять, что затянувшееся отсутствие посланников может вызвать подозрение и розыски) мы решили наведаться сюда и лично выяснить, правдиво ли столь нелепое обвинение.
Господин Ренна бросил короткий взгляд на пергамент — похоже, из чистой вежливости, так как отлично знал его содержание — и невозмутимо кивнул: