— Где ты шлялся? — с некоторым изумлением Гай признал в каркающем хрипе собственный голос. — Ты, мерзавец, нечисть горская, скотина лохматая…
— Как приятно вернуться и убедиться, что тебя помнят и ценят, — с привычной жизнерадостно-язвительной ухмылкой ответствовал шотландец. — Френсис, закрой рот — ворона влетит. Хотя, кажется, тут вороны не водятся… Если кому интересно, меня занесло в какой-то дурацкий замшелый лес, где я наткнулся на большое и довольно жуткое чучело — эдакую помесь медведя с пауком. Оно умело разговаривать, но повторяло одно и то же: не отдам ли я ему свои глаза? Когда я не согласился, оно полезло в драку…
Франческо внезапно разобрало безостановочное хихиканье, больше напоминавшее надрывный птичий клекот. Прежде чем встревожившаяся Изабель успела спросить, в чем дело, смешки прекратились, ставший необычно серьезным итальянец развернулся к своей приятельнице и требовательно вопросил:
— Что случилось с тобой? Что ты видела?
— Феличите, ты… — начала Изабель, настороженно покосившись на спутников.
— Что ты видела? — упрямо, даже со злостью повторил Франческо. — Поверь, это важно. Очень важно!
— Подземелье, похожее на Критский лабиринт, и черного быка, намеревавшегося поднять меня на рога, — с явной неохотой проговорила Изабель. — Я удирала от него и попала в круглую комнату со многими запертыми дверями и многолучевой звездой на полу. Я не могла оттуда выйти — все створки закрывались только снаружи…
— Зеркала, — сказал Гай, поняв, что Франческо настоятельно требуется разузнать, в каких передрягах они побывали.
— Я удирала от него и попала в круглую комнату со многими запертыми дверями и многолучевой звездой на полу. Я не могла оттуда выйти — все створки закрывались только снаружи…
— Зеркала, — сказал Гай, поняв, что Франческо настоятельно требуется разузнать, в каких передрягах они побывали. Сам он желал поскорее забыть угрожавшую стать бесконечной прогулку среди до неузнаваемости искаженного мира, и свое всепоглощающее отчаяние, но подозревал, что жуткое место еще долго будет являться ему в кошмарных снах. — Много зеркал, только я не видел в них себя. Других людей — да, но не себя.
— Люди в зеркалах — кто они? — быстро спросил Франческо. Сейчас право задавать вопросы принадлежало ему и только ему, и с этим никто не спорил, чувствуя, что это правильно и справедливо.
— Мои родные. Вы. Совершенно незнакомые личности, — перечислил Гай и с некоторым трудом продолжил: — Они умирали, пытались выбраться и забрать меня с собой, поэтому я хотел разбить все зеркала. Потом мне послышался голос — это кричала мистрисс Изабель. Я попытался отыскать ее, вышел к запертой двери и…
— Понятно, — не слишком вежливо оборвал Франческо, но Гай смолчал — сейчас правила приличия не имели большого значения. — Историю мессира Дугала мы уже знаем — запущенный древний лес и чудовище. Мое испытание лежит перед вами, — он размашистым жестом побежденного, но не сдавшегося полководца указал на равнину. — Я до сих пор твердо убежден, будто случившаяся здесь битва произошла по моей вине, и в будущем мне придется как-то заглаживать свою ошибку.
— Может, кто-то из вас, умников, скажет мне — все это происходит на самом деле или, к примеру, снится? — подал голос Мак-Лауд, тут же удостоившись пристального внимания Франческо, спросившего:
— Что стало с вашей рукой?
— С моей рукой? — недоуменно поднял бровь Дугал. Его взгляд стал рассеянным, устремленным внутрь, туда, где хранятся воспоминания: — Странно… Помнится, я куда-то упал, еще до того, как мы пошли в подземелье… Точно, я же сломал руку!
— Размозжил в щепки, — уточнил Гай. — А еще ты изловил Рамона де Транкавеля во время его любимого занятия, но не сумел притащить в замок и едва не рехнулся от этого, помнишь?
— Тихо! — прикрикнул на сэра Гисборна Франческо, и Гай, удивившись сам себе, послушно замолк. — Это все неважно! Лабиринт, зеркала, мертвая равнина, загнивающий лес… Между ними должно иметься что-то общее! — он с досадой стукнул сжатым кулаком по раскрытой ладони. — Должно, иначе все теряет смысл!
— Витраж, — вдруг проговорила Изабель, неотрывно и безучастно глядя в застывшее небо, цветом похожее на глаз покойника. — Это все — кусочки разбитого витража. Что соединяет их в единое целое, на великолепие которого приходят любоваться люди? Переплет. Что объединяет наши передряги? У меня было время подумать, и я поняла, каков ответ на здешние загадки.
— Мы сами и есть ответ, — полуутвердительно, полувопросительно сказал Мак-Лауд и протяжно свистнул, когда Изабель и Франческо одновременно кивнули. — Но тогда я хотел бы знать — кто задавал вопрос? Чье это место?
— Возможно, ничье, — осторожно сказал итальянец. — Или, да простится мне подобная ересь, оно принадлежит Ренну. Не людям, которые в нем живут, а самому Ренну. Он не просто замок, он нечто иное…
— Да уж, — проворчал себе под нос Гай, и тут его с силой толкнули. Мистрисс Уэстмор с коротким отчаянным воплем рванулась в сторону, почему-то согнувшись и закрывая голову руками, и врезалась в ноттингамца, едва не сбив того с ног.
Впрочем, ее поступок имел веское обоснование — как еще быть человеку, ежели на него рушатся небеса?
Небо в самом деле падало — иного слова сэр Гисборн подобрать не сумел. Далекая линия горизонта съеживалась, бесшумно и стремительно приближаясь, небосвод становился все ближе, на лету затвердевая, одеваясь в камень, превращаясь в обычный потолок, мир менялся, и с этим ничего нельзя было поделать, только набраться терпения и ждать, чем все закончится, уповая, что Господь позаботится о своих чадах, ненароком угодивших в столь гиблое место…