Откуда можно узнать кое-что интересное о жизни Византийской империи, и где император Андроник Комнин встречает гостя
…Синяя лента Босфора, проложенная древними богами незримая граница между Европой и Азией, убегала между зелеными всхолмьями за горизонт. Босфор, сверкающая нить между стоячими, тяжелыми водами Мраморного моря и прозрачными солеными волнами Эвксинского Понта . Отсюда начиналось Гостеприимное море греков, на берегах которого раскинулись богатая Таврия, далекая загадочная Колхида-Грузия и земли людей, именующих себя «народом русов». Босфор — широкая водная дорога для всех торгующих, плавающих и путешествующих, сокровище дряхлеющей Византийской империи, и блистательный Константинополь — ее бьющееся сердце.
Великая Империя старела. Неспешно, мучительно, неотвратимо. Стареют не только люди, стареют города и государства. Их жизнь неизмеримо дольше людской, но ей тоже суждено когда-нибудь завершиться. Распускается цветок, созревает колос, гнется под тяжестью плодов дерево, и рано или поздно тихим шагом входит в дом непрошеная гостья — осень. Блестит серп жнеца, дождем летят опадающие листья, годовой круг приходит к концу, зима милосердно укрывает следы прошлого, чтобы с началом весны все повторилось вновь.
В Византии осень задержалась надолго. Многим казалось: Империя по-прежнему велика и могущественна, ее крепости неприступны, армия и флот не сравнятся ни с какими в мире, неисчерпаема казна и незыблема власть, что светская, то духовная. Но великая держава день ото дня все больше походила на источенный короедами и непогодой дуб, готовый рухнуть от первого сильного удара топора.
Шесть сотен лет назад арабские племена, поднятые словом неистового пророка Магомета, отсекли от Византии богатейшую провинцию — Персию и все средиземноморское побережье от Газы до Лаодикеи. Правители Константинополя бессильно взирали на крушение мира, завещанного им, наследникам славы Рима. Империя таяла на глазах, как брошенный в воду кусочек льда. Ничего не осталось от былых огромных владений в Берберии и на землях Леванта, сохранилась едва ли двадцатая часть земель в Греции и Болгарии. Сельджуки-турки и арабы жадно смотрят на беззащитные земли Византии, лежащие на полдень от Пролива, и каждый день, месяц, год отщипывают по кусочку то здесь, то там, сдвигая нерушимые некогда границы, захватывая деревеньки и маленькие города. Даже вчерашние варвары, франки, почуяв слабость некогда грозного восточного соседа, становятся все нахальнее и самоувереннее.
Империя еще помнила времена, когда она самоуверенно не считала франков за людей. Дикари в плохо выделанных шкурах, тщетно пытающиеся подражать величию и славе завоеванного ими Рима. Когда они успели стать из говорящих животных разумными созданиями? Она не заметила. К старости она стала медлительной и рассеянной, уделяя внимание незначительным мелочам и упуская из виду главное.
Теперь… Теперь стало слишком поздно.
Франки, сто лет назад явившиеся с огнем и мечом, захватили цветущее побережье Палестины, сделав его своим владением. Они распоряжались повсюду, как хозяева, не замечая или не желая замечать, что их власть призрачна, словно рассветный туман над Босфором. Из пустынь налетали арабы, разбивали «гяуров»-неверных, заставляя их спешно грузиться на корабли и несолоно хлебавши возвращаться по домам или отсиживаться за стенами крепостей.
На следующий год франки собирались с силами, и теперь уже сыновья Аллаха терпели поражение, исчезая в вихрях песчаных бурь. Иерусалим, священный город, переходил из рук в руки, точно стершаяся монета на рынке. Короли, халифы и шахи сменяли друг друга, но все также плодоносили корявые оливы и наливался соком благословенный виноград.
Притаившаяся Византия терпеливо ждала.
Рано или поздно настанет миг, когда уклончивые обещания, льстивые слова и звонкие номизмы заставят врагов Империи насмерть схлестнуться между собой. Так было, так будет. Победитель определяется не на поле боя, как наивно полагают по-детски самоуверенные франки, а в тихих потаенных комнатах дворцов, под вкрадчивый шепоток малоприметных личностей. Пусть Империя дряхлеет, пусть ее правители более заботятся о собственных удовольствиях, нежели о благе подданных или безопасности границ, но долетевшее с берегов Босфора слово пока еще что-то значит на этой грешной земле. Пускай оно даже будет тихим, как отдаленный звон медного колокольчика или бормотанье полуночного доносчика. Его услышат.
Те, кто хотят, всегда слышат.
* * *
Укрепления маленького поселка Византия, одной из множества раскиданных по цветущим берегам Эвксинского Понта колоний непоседливых греков, начали строиться более восьми сотен лет назад до пришествия Спасителя. Впрочем, греки основали свою колонию вовсе не на пустом месте. Здесь, на берегу Мраморного моря, где великий пролив разделяет два континента, всегда селились люди. Сегодня эта земля стала владением греков, им предшествовали фригийцы, еще раньше — хетты, а до них? Кто знает? Город стоял тут всегда, с начала времен. Хотя люди до сих пор не могут придти к единому мнению — от какого мгновения следует отчитывать это «начало времен»? С сотворения мира? С изгнания первых людей из Эдема? С вселенского потопа?..