— «Обида, а не зло», — в который раз повторил Ремигий. — Что ты знаешь о матери Гренделя?
— Ничего. Повторюсь: ведьму я встретила всего единожды. А Хродгар ничего не рассказывал. Но его холодность и небрежение законной женой в тот год были красноречивее любых слов. Я стерпела бы, заведи он по примеру иных вождей наложниц, великому воину нужно много женщин. С наложницами не теряешь душу, а конунг ее потерял. Навсегда. Тварь похитила у меня супруга, потом лишила его рассудка. Убеждена — именно она направляла Гренделя. Зло ради зла.
— Мы убьем ее, — твердо сказал Беовульф. — Клянусь, галиурунн не уйдет от моего меча. Но Грендель… Он ведь наполовину человек! Если окажется, что он не умер, ты простишь его?
— Тобой только что произнесено: Грендель убит, — холодно ответила Вальхтеов. — Не заставляй меня усомниться в твоем слове, вождь…
— Хорошо. Не беспокойся ни о чем, конунгин Вальхтеов, дочь Аудагоса. На закате я принесу тебе хорошие вести.
— Ты сказал, Беовульф, сын Эггтеова. Ты сказал…
* * *
По мнению епископа, Беовульфу следовало бы взять проводника, да хоть Гуннлафа, знавшего тропу через трясины к острову, но гаут отказался и положился на чутье Фенрира. У пса великолепное чутье, он не заведет людей в гиблую топь!
Изначально Беовульф собрался идти в одиночестве, но его поредевшая дружина взбунтовалась, причем мятеж поддержали Ремигий и Эрзарих, по большому счету не имевшие никакого отношения к Народу Тумана. Северин благоразумно молчал, предпочитая не встревать в бурный спор.
Решили так: из дружины Беовульфа погибли трое, значит и месть за их жизни принадлежит не только вождю, а всем, включая ромейского жреца — Ремигий-годи заслужил! Военный вождь только руками развел — пусть будет по-вашему.
До окружавших болота возвышенностей добрались верхом, едва поспевая за явившим неслыханную прыть Фенриром. Лошадей стреножили и оставили пастись на лугу, пес, теперь удерживаемый кожаным ремнем, нетерпеливо поскуливал и тыкался носом в низкую травку — Алатею удалось отыскать на стеблях капельки темной крови. Никаких сомнений, Грендель недавно проходил здесь, собака не ошибается!
Эрзарих с Гундамиром вырубили в перелеске шесты, без которых двигаться по топям было затруднительно. Внизу, под холмами, простиралась грязно-серая равнина, кое-где скрытая полосами тумана, не рассеявшегося и среди дня. Не ощущалось и малейшего движения воздуха, никакого ветра, только гнилостные испарения и запах влаги…
Фенрир уверенно повел людей к северу, вдоль берега болот.
Пока что идти было нетрудно, под ногами камень и подсохший за минувшие теплые дни суглинок. Затем полоса трясин резко ушла к западу, в сторону моря, и собака, поумерив шаг, осторожно ступила на зыбкую почву, направляясь от одной кочки к другой, от островка к островку.
Кое-где замечались полусгнившие вешки, вероятно поставленные на тропе много лет назад жрецами. Неподалеку хлюпало и булькало, ползали проснувшиеся после спячки лягушки, Северин заметил змею… Ничего угрожающего или жуткого не замечалось, за исключением встречавшихся на пути огромных следов: Грендель иногда проваливался в топь одной лапой, но неизменно выбирался и шел дальше.
— Очень странное место, — сказал Хенгест, когда по решению Беовульфа охотники остановились передохнуть, забравшись на вершину большого, шагов семьдесят в диаметре, острова посреди болота. — Гляньте-ка, вот там, левее — скалы с обрывом, под скалами большая глубокая впадина…
— Чем же странно? — поинтересовался Северин, внимательно изучивший окрестности. Действительно, рассекавшие трясины цепи холмов и гранитные выходы на западе образовали нечто наподобие огромной чаши, дно которой было затянуто белесой мглой. — Я видел такие в землях франков…
— Мало ли, что ты видел, — проворчал ют. — Подобные скалы можно встретить только на морском берегу. Я знаю, что полуночнее Хеорота в сушу вдается несколько узких и длинных заливов-фьордов, до одного я вчера добрался пешком. Что же это получается, а?
— Вода солоноватая. — Беовульф спустился к омуту, коснулся пальцами воды и попробовал ее на вкус. — Скверно… Это ж Граница, Рубеж… Вот почему в старые времена даны решили устроить капище именно здесь!
Ремигий понимающе кивнул. Варвары очень серьезно относились к понятию «границы» там, где сталкивались миры или среды. Достаточно вспомнить «прореху», где поселился дракон Фафнир — на границе, не принадлежащей Мидгарду или иным планам бытия. Именно в порубежных областях должны обитать существа диковинные и опасные.
Впадина-чаша, похоже, являлась размытой границей между сушей и морем, где встречались, перемешиваясь, две сущности…
— Полагаю, от моря к острову Гренделя ведет некий подземный проход, каверна, — объяснил Северину епископ. — Во время прилива морская вода поднимается и проникает сюда, в болотину, оттого и привкус морской соли. Теперь понятно: жрецам было проще общаться с духами, взывая к ним из Пограничья: и не суша, и не море — за скалами владения ванов, а по другую сторону болот — твердь, оберегаемая асами. Удачное место. Вернее, было таковым до времени, пока не пришло зло…