По левую руку потянулись болотистые пустоши, рассекаемые грядами холмов. Наступила ночь, но тьма не стесняла зрения: вполне хватало света звезд и лунного зарева.
Туман нахлынул неожиданно, и Беовульф только головой покачал — расползающийся с подозрительной быстротой вал мглы наводил на мысли о колдовстве. Тем более что появление тумана всадники наблюдали с возвышенности, плавно спускавшейся ко все еще отдаленному побережью Германского моря.
— Мне это не нравится, — убежденно сказал Беовульф. — Никогда раньше ничего подобного не видел!
Эрзарих молча согласился. Обычно туман поднимается над болотинами и влажными низинами еще с вечера, на закате, потом густеет, разносится ветром по округе… Но сейчас все произошло иначе: на темной равнине и в дальних трясинах словно бы взбурлили несколько волшебных источников, извергавших из недр земли густую непроглядную завесу, расползавшуюся подобно кругам на воде.
Кольца тумана сходились, поглощая друг друга, превращались в единый неостановимый поток, подобный океанской приливной волне.
— Надо забирать правее, подальше от болот, — сказал Эрзарих. — Очутимся в трясине — никакой Грендель не понадобится, сгинем в топях. Видишь сопки? Поедем от одной к другой, потом к третьей и далее. На вершинах будем осматриваться — в тумане напасть гораздо проще…
— Ты про тролля? — усмехнулся Беовульф. — Конечно, проще. Не только ему, нам тоже! Вперед!
Лошадей сдерживали, заставляя идти медленным шагом. Различить что-либо во мгле было невозможно, двигающийся рядом всадник казался расплывчатой тенью. Звуки стали приглушенными и тревожными, потянуло сыростью и болотной гнилью. Туман оседал на одежде, пропитывая ее влагой.
Направления Беовульф не терял, хотя полагаться приходилось только на слух и чутье.
Расстояние до второго кургана преодолели быстро, поднялись наверх, недовольно оценили простершееся от горизонта до горизонта синевато-белое спокойное море.
Менгиры на вершинах некоторых холмов начали светиться, да так неприятно, что даже неустрашимый лангобард поежился.
— Это чужие огни, — буркнул Эрзарих. — Они принадлежат сгинувшим народам, таким старым, что и Скандза рядом с ними покажется явленной только вчера… И не все эти племена принадлежали к человеческому роду. Так старые люди говорят. Наша семья когда-то жила рядом с рекой Данубис, там были такие же курганы. Дед рассказывал…
— Знаю, — тихо ответил Беовульф. — Я видел похожие холмы на острове Британия. Светится зеленым или синим — ходить нельзя. Золотым или белым — можно, но с большой осторожностью.
— Вон тот, ближний справа, как раз золотистый. — Эрзарих среди сонма огней выделил несколько теплых вспышек. Надо идти туда, иначе заплутаем, а духи древних погубят нас…
— Нас? — улыбнулся Беовульф. Сверкнули белые ровные зубы — как известно всякому, если человек не потерял ни одного зуба, ему сопутствует неслыханная удача. — Не будем торопиться, видишь, лошади беспокоятся…
С обычно невозмутимыми мохнатыми лошадками действительно творилось неладное: вроде бы шли спокойно, а шкура покрыта белой пеной. Похрапывают боязливо, ушами дергают. Достаточно вспомнить, что во время недавней встречи с волками они вели себя совершенно спокойно, уверенные в силе и защите хозяев!
Следующий курган был повыше и круче остальных, с плоской как стол вершиной, посреди которой торчал один-единственный изогнутый камень, который и человек, обделенный воображением, сразу принял бы за острый клык некоего гигантского древнего существа — дракона, великого змия или морского ящера.
Днем менгир выглядел обычным обломком светлого серого гранита, скорее всего обработанного чьими-то руками: природа явно не могла придать камню такую странную форму. Сейчас он поблескивал десятками мутно-желтых огоньков, беспорядочно ползавших по гладкой поверхности. Поверх, на острие, мерцал призрачный венец, похожий на застывшие язычки пламени. Рядом с камнем стало теплее, что дало людям понять: если это и колдовство, то не злое.
— Гляди! Да смотри же! — окликнул Беовульфа Эрзарих. — Это не простые светлячки… Кто бы ни поставил здесь этот камень, человеком он не был. Рука богов!
Бронзовые светящиеся точки начали складываться в фигуры. Вот Мировой Змей, свернувшийся в кольцо. Затем — кит-убийца, символ морского бога Ньорда. Две кошки — они всегда сопровождают Фрейю. Кошки вдруг обернулись пушистыми зверьками с плоским хвостом-веслом и торчащими прямоугольными зубами: любой узнает бобров, священных животных Фрейра, проступил силуэт вепря — тоже посвященного повелителю Ванахейма.
Проскочил олень, промчалась рысь. Вновь заизвивался Ёрмунганд, чья чешуйчатая шкура была покрыта священными рунами. Восстало, проклюнувшись из семечка, Мировое Древо.
— Знаки Ванахейма, — убежденно выдохнул Беовульф. — Эрзарих, видишь — нет ни волков или воронов Вотана, молота и священных козлов Доннара, рога Хёймдалля, радуги Бальдура или других символов богов Асгарда! Камень поставили ваны! И ваны привели нас сюда!
Едва гаут произнес слово «Ванахейм», как ползавшие по менгиру искры разбежались в стороны, затем вновь соединившись в четкое изображение.