Последнее утверждение Северин мог запросто объяснить тем, что при римлянах в Галлии пшеницу сеяли по науке, а поля удобряли, варвары же предпочитали рубить и жечь лес, а на месте расчищенных делянок растить зерно — отсюда и вечный недород.
Однако у данов были иные потребности и привычки, появившиеся за последние столетия: их настоящим кормильцем стало море, оно же и породило страшную напасть, поразившую племя датское и все роды да колена его…
— Он приходил и этой зимой, — тяжко вещал Беовульф. — И снова будет приходить, раз за разом — однажды вкусив крови, он не остановится. Так сказал Вотан.
— Ты сам говорил с Вотаном или его речи звучали из уст жрецов? — спросил неугомонный вандал.
— Пусть Хенгест будет свидетелем — сам. — Суровый ют склонил голову, подтверждая. — Жрецы отправили меня ко вратам Вальхаллы. Отвели в священный круг, к Вотану, и подали испить священного меда, того, за который Вотан умер.
— Жрецы отправили меня ко вратам Вальхаллы. Отвели в священный круг, к Вотану, и подали испить священного меда, того, за который Вотан умер. Потом старший жрец этого же меда глотнул, и мы оба умерли на время. Из ворот трое асов вышли, клятву нам принесших: сам Вотан, Доннар с молотом молнемечущим на плече и светлый Бальдр. А за их спинами Локи стоял, с лицом будто из камня вырубленным — понял, куда его древняя шутка завела. И боги это знали: стоят на лезвии, за которым — клятвопреступление…
— А ведь верно, — покачал головой Ариарихгот, — Море принадлежит ванам, там правят вожди Ванахема, а они клятвы не приносили… Они нам помогать не обязаны.
— Еще Вотан сказал, что дарует нам доблесть и силу во исполнение обещания. И Тор будет нас хранить, а Бальдр веселить души и дарить радость в битве. С тем боги ушли в Вальхаллу и ничего больше не сказали. А жрец повел меня обратно, в мир живых. Только Локи крикнул в спину: «Берегитесь!»
— Дела-а, — протянул Хререк. — Но я не поверну обратно! И я не боюсь попытаться!
— Никто не боится, — низким голосом сказал Хенгест. — Скильд?
— Что? — невпопад брякнул Северин, решительно не понимавший, о чем идет речь. Ответил единственно правильно: — Я как все!
— Ты сказал, а в слове нерушимая сила.
Это Северин знал и без поучений варваров-язычников — Словом был мир сотворен…
* * *
Начало пути было благоприятным — прямой парус выгнулся лебединой грудью, с юго-востока, со стороны Гесперийского моря дул хороший теплый ветер. Маленькая шестивесельная ладья отошла от батавского берега на десять стадиев и запрыгала по темно-синим волнам.
— Мы должны всегда оставаться в виду земли, — громогласно объявил Беовульф, налегая на рулевое весло. — Скильд Скевинг, следи за горизонтом! Внимательно следи — помни, что море не принадлежит людям, мы в чужой вотчине! Хререк, отдай Ньорду и морскому великану Эгиру наши подарки!
В воду полетели римские золотые монеты, кольца и плохо ограненные камни. Сокровищ у Нибелунгов было достаточно, чтобы ублажить богов.
…У батавов запаслись продовольствием на три дня — зерно брать не стали, им под посевы нужно. Вполне хватило копченого турьего мяса, крошечного, с две кружки, бочонка с медом да пять круглых сыроватых хлебов из муки ячменя, проса и ржи.
Северину такой хлеб перестал казаться отвратительным — когда голоден, и не такое съешь. Воды пресной два бочонка прихватили, пускай и не собирались далеко от земли отходить.
Всегда можно было останавливаться на дневки — поохотиться, поесть горячего. Алатей умел искать под снегом пахучие корешки, с которыми мясная похлебка становилась подобной лучшим творениям римских мастеров, устраивавших пиры для цезарей и сенаторов. Зверья же на пустынных берегах и птиц на островах было безмерно.
Где-то впереди, со стороны восхода, находилась земля данов. Земля, содрогающаяся под поступью чудовища, имя коему — Грендель…
Глава четвертая
В которой епископ Ремигий встречается с ведьмой, указывающей путь, ночует возле кургана, потом же вместе с Эрзарихом зрит великую реку
Весна 496 года по Р. X.
Арденны, дорога в Рейну
Почти тысячу лет назад знаменитый Геродот, отец «архитектуры Универсума» и прародитель географии, уверял, что за северными пределами Рима существуют только два крупных народа, разделенных на бесчисленное множество племен, — кельты на северо-западе, за Альпами, и скифы на северо-востоке, облюбовавшие обширные степи за Данубисом и Эвксинским Понтом.
[17]
Римляне воевали и с теми и с другими, иногда терпели поражения, но куда чаще побеждали. Эта картина мира казалась вечной и незыблемой — так было всегда и так будет впредь.
Каково же было удивление римлян, когда примерно за столетие до Рождества Христова на земли Республики обрушилась новая, небывалая прежде напасть — откуда-то с севера явилась несчитанная орда каких-то кимвров и тевтонов, вначале атаковавших Богемию, затем проникших в Галлию, Иллирию и Далмацию, а оттуда повернувших на юг и запад, к римским границам.
Словно намекая на скорый закат Рима, германцы устрашающей и неостановимой лавиной крытых повозок прокатились по провинции Германия — шли варвары с женами, детьми и домашним скотом, это был не просто набег: некая иная, куда более грозная сила заставила тевтонов сдвинуться с насиженных мест и искать новые земли.