Дракон, он и есть дракон, не ошибешься.
А как же святой Георгий, спросите вы? Разве не дракона поразил он своим копьем? Ничего подобного, прославленный византиец убил змия — сиречь демоническое чудовище, принявшее облик гигантской черной змеи, а вовсе не персонажа бесчисленных варварских саг, красочно повествующих о самых разнообразных драконах, в большинстве своем тварей недобрых, хитрых, самолюбивых и от природы коварных.
Летучий огнедышащий ящер всегда был достоянием варваров, причем не только германцев, но и кельтов — гибернийские монахи описывали их в своих трактатах, драконы фигурировали в героических сказаниях галлов и басков, а почти каждый великий герой Pax Teutonica [29] рано или поздно обязан был столкнуться с драконом, дабы победить его или умереть в славной битве, стяжав великую славу и оставшись в памяти грядущих поколений.
Однако образ «дракона» трактовался варварами куда шире — недаром изображениями ящеров украшали носовые оконечья лодей, делали татуировки и амулеты, это существо было воплощением силы, стремительности и независимости.
Дракон не только и не столько громадный и необычный зверь, он прежде всего носитель древней, дочеловеческой мудрости, воплощенный в тело крылатого змея божественный или равный божествам дух, а кроме того, он как-то связан со всемогущей Судьбой — драконы не могут оказать на нее прямого влияния, но частенько способствуют исполнению велений Судьбы…
Вот, собственно, и все, что знал епископ Ремигий о драконах, ранее полагая, что более детальные и глубокие знания в этой области уж точно никогда не пригодятся — наивные варварские россказни относились к институции невозможных и безусловных небылиц.
Известно, что диавол способен омрачить рассудок христианина непотребными или обольщающими видениями, показать человеку то, чего не существует в действительности, чтобы помутить рассудок и толкнуть на путь греха, но…
Но создать, воплотить, сделать фантом вещественным Люцифер не в состоянии — Падший не может творить, этот дар отторгнут от него навеки, он лишь извращает и уродует уже сотворенное. А существо, вышедшее к гостям зачарованного леса, во-первых материально, во-вторых, от него не исходит ничего дурного или мерзостного, в-третьих, взгляд крупных золотистых глаз светится разумом, тогда как демоны ада неразумны, безвольны и лишь управляемы своим господином — Ремигий знал это твердо, поскольку ему не раз приходилось сталкиваться с одержимыми злыми духами людьми и экзорцировать бесов.
Дракон был совсем другим. Каким именно — понять невозможно, но другим. Он не был порождением изначального зла. «Серый ангел» в необычном воплощении? Очень может быть…
Так или иначе это существо выглядит совсем не устрашающе — да, внушительно, загадочно, невероятно, но не жутко. Он не пугает, скорее вызывает изумление и восхищение совершенными пропорциями, плавным движением и отсветом бессмертия, присущем лишь тем, кого сотворили прежде смертного Мира.
«Гигантом» змей вовсе не был: от морды до хвоста шагов тридцать, в холке — с крупного иберийского жеребца.
«Гигантом» змей вовсе не был: от морды до хвоста шагов тридцать, в холке — с крупного иберийского жеребца. Грудь очень широкая, куда шире, чем у африканского слона. Крылья сложены на спине, лапы толстенные, с могучими когтями и острой шипообразной шпорой.
Голова небольшая, чуть крупнее, чем у вола или тура, с тремя изогнутыми рогами — один направлен прямо вперед, два других — назад. Шкура, как уже упоминалось, в мелких чешуйках, напоминающих тусклые бронзовые монеты, впечатление усиливают зеленоватые подпалины на брюхе и складках возле толстых коленей.
Подходить близко ящер не стал. Улегся под сенью Ирминсула, обвился хвостом с зазубренным острием на кончике. Лошади епископа и Эрзариха заметно нервничали, но это был не страх перед нечистью, а обычное поведение животного, завидевшего крупного хищного зверя — точно так же они реагировали на медведей нынешним утром.
— Мое имя — Фафнир, — донесся до людей тихий голос. — Вы у меня в гостях, вас никто не тронет и не обидит. Не надо бояться.
— А кто боится? — буркнул Эрзарих и с усилием вогнал меч обратно в ножны. Одними губами шепнул епископу: — Не называй свое имя, нельзя…
— Знаю, — кивнул Ремигий.
Все до единой саги предостерегали: не следует открывать свое истинное имя воплощенному духу, иначе он сможет завладеть тобой. Однако есть разница между именем язычника и именем крестным, дарованным от Всевышнего.
— Я — Ремигий Ланский, епископ святой церкви Христовой! Кто ты на самом деле, ответь?
Лангобард едва за голову не схватился.
— Фафнир, — повторил дракон. — Хранитель. Тот, кто следит за исполнением клятв. Оберегаюший закон. Спящий на золоте. Зрящий в тумане. Покровитель тех, кто ходит во мгле. Тот, кого убьет стяжающий бесславную славу. Друг ванов. Охраняющий древо возрождения. Прозревающий будущее и помнящий былое.
«Только дракон может так выражаться, — чуть отрешенно подумал Ремигий. — Ну что ж, посмотрим, кто кого переболтает!»
Епископ спрыгнул с седла, бросил поводья Эрзариху и сказал:
— Оставайся здесь. Кажется, я знаю, о чем стоит побеседовать с этим… С Фафниром.