Пыль частью осела, частью была унесена внезапно появившимся ветром со свежим запахом моря — ударили несколько сильных порывов. Грендель вдруг отпрянул от широкого пролома, помотал башкой, но тут же вновь ринулся вперед. Эремод-годи, не выпускавший меч из правой руки, левой метнул прямиком в рожу тролля запечатанный глиняный горшочек — несколько таких висели на поясе жреца, привязанные ремешками.
Поначалу ничего особенного не произошло. Тонкостенный сосуд с хлопком разбился о коготь Гренделя — он успел поднять лапу, защищаясь. Выплеснулась и пошла паром едко пахнущая жидкость, капли попали на шкуру чудовища, урод на мгновение замер и шевельнул округлыми ноздрями.
Пф-ф! Послышалось шипение, редкая шерсть на передних лапах тролля задымилась и полыхнула язычками синеватого огня, так горит болотный газ. Ремигий немедленно отметил странность — брызги, попавшие на дерево или солому, не воспламенились, полыхала только живая плоть Гренделя.
— Отойти назад! — рявкнул Хенгест, первым сообразивший, что случилось. — Держать скёльдборг! Назад, я сказал! Ремигий-годи, держись у меня за спиной!
Грендель тем временем озадаченно смотрел на правую лапищу, по которой растекались струйки голубого пламени, попытался стряхнуть огонь левой, но и там внезапно занялась грубая кожа. Потянуло паленой шерстью и горелым мясом.
Тролль неожиданно высоко застонал, запричитал, как обиженный ребенок, и кубарем откатился от дома, к «божьему столбу» — было видно, как он вначале сунул обе лапы под грудь — редкая шерсть вспыхнула, — а потом начал кататься по земле, подвывая и рыча.
— Снадобье Хель? — резко повернулся Хенгест к старому жрецу. — С нехорошим колдовством шутишь, Эремод! Негоже это!
— Десяток зим берег, — спокойно ответил годи. — Пригодилось, как видишь…
Действие состава оказалось кратким, пламя исчезло. Грендель, фыркая и шумно выдыхая воздух, извергавшийся из его пасти тугой струей пара, поднялся на ноги, замер, взблеснул глазами и будто ядро, выпушенное из римской катапульты, ринулся в новую атаку. Сдержать тролля было невозможно.
— Гос-споди… — просипел Северин, наблюдавший за происходящим со стороны. — Что же это, а?
Ноги подкосились, Северину пришлось схватиться за крепкое плечо Алатея. Ант только зубами скрипел — понимал, что в одиночку помочь ничем нельзя, да и десяток-другой полностью вооруженных и окольчуженных воинов с опытом многих битв не сумели бы отвлечь чудовище, обуянное жаждой убийства.
На этот раз Грендель не стал играться и выжидать. Он прыгнул, будто нападающая рысь — оттолкнулся от земли всеми четырьмя лапами. Для такой большущей твари это казалось немыслимым, но тем не менее он в одном прыжке преодолел не меньше сорока шагов и всей тяжестью ударил в стену щитов.
Хрокмунд и еще четверо дружинных погибли сразу, двоих ранило их же мечами. Хенгест успел отпрянуть, сбил с ног епископа, и оба откатились под столы у восточной стены. Грендель тем временем узрел главного обидчика — Эремода-годи. Сжав пальцы в кулак, тролль впечатал седовласого жреца в стену, бревна треснули.
Эремод погиб мгновенно, пожалуй даже не успев понять, отчего умер. Меч из руки годи не выпустил.
Все случилось настолько быстро, что восстановить строй и организовать общее сопротивление, пускай и безнадежное, было невозможно — теперь каждый сам за себя. В уцелевшей части сруба Гренделю было тесно, что отчасти мешало ему двигаться, но все равно действовал он с ужасающей быстротой.
Развернулся, насадил двоих данов на когти, отбросил. Увидел Гуннлафа, попытавшегося вонзить клинок в бедро твари, взмахнул лапой. Гуннлаф увернулся чудом, огромный палец монстра коснулся его волос. Отвлекся на четверых дружинных с пиками — двоих затоптал, третий могучим пинком был выброшен через пролом в стене.
Четвертый растерялся, на миг замешкался и был разметан в клочья: Грендель взмахнул «руками», острейшие черные лезвия когтей сошлись будто ножницы, превратив человека в окровавленные части плоти, ткани одежды и обрывков кольчуги.
Чудище отступило назад, желая осмотреться, своротило кладку круглого очага. На пол водопадом посыпались раскаленные угли, сухое дерево и солома вспыхнули, поднялся столб ослепительно-золотого огня.
— Быстрее за мной, не отставай! — Ремигий услышал рык Хенгеста-юта. Слева, на расстоянии вытянутой руки, разгоралось пламя. Впереди и правее в появившемся сероватом дыму различались темные ступни Гренделя. — Не зевай, жрец! Не время!
Сверху угрожающе затрещало, дом был готов полностью обрушиться. Слышны яростно-радостные вопли уцелевших данов: они шли на верную смерть, убежденные в том, что вскоре будут пировать в Вальхалле с Вотаном, его братьями-асами и великими героями древности!
Грендель убивал и постепенно отходил прочь от огня — живое пламя было ему неприятно.
Потом епископ Ремигий никак не мог вспомнить, как выбрался из горящего дома. Рядом был Хенгест — громогласно (и вроде бы весело!) сквернословящий, — ют отбросил учтивость и подгонял ромейского годи изощреннейшей руганью на своем наречии и ударами кулака. Ничего, это можно было вытерпеть — Хенгест прежде и сам входил в касту жрецов, знал, что без огласителей воли богов простому человеку придется совсем туго. Сохранил жизнь годи — сохранил жизнь рода.