— Не сердись. — Дима взял ее за руку. — Я заплачу тебе. Хочешь, я отдам тебе свой нож?
Эдоне протянула к нему раскрытую ладонь:
— Давай.
Вадим вложил свой нож в эту крепкую ладонь. Женщина усмехнулась и воткнула нож в скамью рядом с собой.
— Так-то лучше, — сказала она.
Артур поднял палец, собрался с силами и заговорил:
— Задача молодежи состоит в том, чтобы учиться. — Он перевел глаза на Эдоне, которая чрезвычайно серьезно кивала в такт его словам. — Вот вы, товарищ. Молодая, энергичная женщина. Хозяйка. Человек проходит как хозяин. — Он улыбнулся глупо-счастливой улыбкой. — Я напился, — сообщил он. — Но молодежь как таковая напиться не может. Никогда.
Вадим повернулся к Эдоне.
— Отведи его спать.
Эдоне выволокла осоловевшего сюковца из-за стола и потащила его в глубь дома. Оставшись один, Дима задумчиво плеснул себе еще вина. И вдруг разом рухнули все преграды между ним, Вадимом Барановым, и тем миром, в котором он находился. Не было больше этой мучившей его отстраненности. Краски, звуки, запахи хлынули со всех сторон. Исчез люмпен-пролетарий, который зарабатывал на жизнь мытьем полов и неизвестно как очутился в чуждой ОЭФ. Был только гераклейский гладиатор. Беглец.
Эдоне появилась в дверном проеме. Вадим резко поднял голову, и она вспыхнула. Глаза ее наполнились слезами.
Вадим встал, подошел к ней и притянул к себе, держа за плечи.
— Эдоне, — сказал он тихонько.
Гречанка склонила голову к плечу, прижав щекой его руку, — тяжелую, с въевшейся под кожу грязью.
— Что они с тобой сделали? — шепнула она.
Он улыбнулся.
— Ничего особенного.
Эдоне покачала головой и ускользнула от его рук.
— Знаешь что, — сказала она, — у меня ведь припрятано фалернское… Помнишь, то, которое мы с тобой тогда не допили…
Артур проснулся от жгучего голода.
Он не сразу понял, что, собственно, происходит. И только выбравшись из комнаты для постояльцев в столовую, где спозаранку уныло жевали два полуголых сирийца, вспомнил, что он в Гераклее. Судя по всеобщему равнодушию, их разведгруппа не раскрыта беспечными рабовладельцами. Он сел на лавку и задумался. Для начала необходимо установить, где находится вверенный ему подчиненный.
— Товарищ Баранов! — слегка возвысив голос, позвал он.
— А-а… — услышал он откуда-то из полумрака. — Проснулся, комиссар…
Дима завозился на лавке, где провел ночь, и сел, морщась от головной боли. Это же надо было так напиться…
— Ну что, будем завтракать? — спросил он и, не дожидаясь ответа, крикнул: — Эдоне, дай каши…
Эдоне, имевшая с утра несвежий вид, брякнула на стол плошки и удалилась, тяжело ступая босыми ногами. Баранов жадно набросился на еду. Артур сидел, выпрямившись, и смотрел в потолок.
— Ты чего не ешь? — поинтересовался Дима.
— Жду, — уронил Артур.
Дима перестал жевать и поднял голову.
— Чего ждешь-то?
— Ложку, — с ненавистью ответил Артур.
Вадим облизал палец.
— Жди-жди, — сказал он многозначительно. — Дождешься.
Невозмутимый, строгий, хорошо воспитанный Артур начал есть руками с отрешенно-страдальческим видом. Он не обращал внимания на хитрые глаза Димы, который потешался, хоть и молча, но от души.
— Вадим, — спокойно сказал Артур, — вчера эта… Эдоне… Так ее, кажется, зовут? Она рассказывала о каком-то побеге, я правильно понял?
Дима удивился. Ведь пьян Артур был в стельку, а что-то понял и даже запомнил.
— Правильно, — отозвался он с некоторым уважением.
— Ты ведь знал этого Севера? — продолжал Артур. — Насколько я могу припомнить, этот человек скверно на тебя влиял.
— Скверно, скверно, — согласился Дима.
— Если отбросить все эти религиозные заблуждения насчет молнии и богов, то получается… — Артур впервые за все это время позволил себе улыбнуться. — Получается, что мы напали на след Тищенко! Ведь это же были выстрелы! Выстрелы из лазерного пистолета-автомата!
Баранов отмолчался. Артур увлеченно продолжал:
— Несомненно, кто-то в Гераклее СТРЕЛЯЛ. И это мог быть только один человек — Герка. Нам надо допросить очевидцев… Ведь ты понимаешь, Баранов, как нам повезло? Хорошо бы еще найти этого Севера, он бы мог дать ценные показания…
— Для тебя же будет лучше, Артур, никогда с ним не встречаться, — не выдержал Дима.
Артур бросил на него взгляд, но к разного рода взглядам Баранов был нечувствителен.
Они вышли из харчевни. Артур направился к морю с целью допросить прорицателя. Они прошли метров десять, и Дима вдруг остановился и что-то начал старательно писать на белой стене, как раз под призывом голосовать за Марцеллина.
Артур укоризненно сказал:
— Ну что, оставил автограф? «Здесь был Баранов»?
— Не угадал! — торжествующе ответил Дима. Он отошел на несколько шагов и полюбовался на содеянное.
Он отошел на несколько шагов и полюбовался на содеянное. Черные буквы оповещали гераклейскую общественность:
КРОТЯ — ДУРАК.
— Кто это — Кротя? — снизошел до вопроса Артур.
— Так, — отмахнулся Дима. — Дурак один.
Прорицателя в хибаре не оказалось. От черной рабыни они ничего не добились. Она молола зерно, зажав мельницу могучими коленями и свесив лохматую голову. Вид Артура, извлекшего блокнот и карандаш, привел в окончательное расстройство ее мыслительные способности, и она решительно замолчала, пробормотав перед тем, что рабы дают показания только под пыткой и что она говорить не обязана, поскольку не соблюдаются требования закона. Артур ни слова не понял. Баранов, исполненный равнодушия к следствию, сидел на корточках, прислонившись спиной к стене хибары, и водил пальцами по теплому сухому песку.