— Младшего галактического класса сюковец Петров…
— Стоп, — прервал его Иван. — Скажи мне, Петров, ты отлучался с поста?
Петров заморгал.
— Сдашь команду и явишься в Знаменную, — приказал Иван и ушел. Дима поплелся за ним. — Видал? — на ходу сказал ему Терочкин. — Гнать таких из СЮКа… Мы такими не были.
— Как сказать, — хмуро заметил Дима.
Они уселись возле космических карт за единственный свободный стол.
— Я, собственно, по делу, — сказал Баранов.
Иван проницательно кивнул.
— Хочешь восстановиться в СЮКе?
— Боже упаси, — искренне ответил Баранов. — Нет, я по другому.
Дверь скрипнула, и Иван закаменел лицом.
— Входи, входи, Петров.
Мальчик вошел. Он был несчастен. Иван не стал ругать его, просто посмотрел, вздохнул и отвернулся. Сюковец молчал, гордо глотая слезы. Диме стало его нестерпимо жаль.
— Ванька, это все из-за меня. Прости его.
— Да ты понимаешь, что ты говоришь? — напустился на Диму Терочкин. — Оставить пост! А если бы сюда проникли враги? Это не игрушки! Это СЮК! Как можно будет доверять ему в космосе, если он уже сейчас недостоин доверия?
Баранов побледнел.
— Оставил пост? Недостоин доверия? — прошептал он. — А бросить Герку неизвестно где…
— ВАДИМ!
Дима встал и подошел к мальчику. Тот вытаращился на оборванца в сером свитере, пропахшем керосином. Дима взял его за подбородок.
— Не реви, — велел он. — Тебя как зовут?
— Даниил, — был горестный ответ.
Дима обернулся к Ивану.
— Слушай, Жанно, — сказал он, — давай ты его простишь. Я очень тебя прошу.
Иван молчал. Дима осторожно вытолкал мальчика за дверь, и только тогда Иван взорвался:
— Что это за фамильярность при младшем воспитаннике?
— По-твоему, у железного сюкорга не может быть друзей детства?
— Может, но это подрывает мой авторитет.
Дима уселся поудобнее.
— Как раз об этом я и хотел поговорить. Авторитет, Ваня, можно подорвать только одним способом — совершая недостойные поступки. Вы поступили подло, бросив Герку. — И Дима покраснел.
— Что ты предлагаешь? — спросил Иван, отвернувшись. Он вдруг с удивлением понял, что ему далеко не безразлично мнение этого босяка, который так упорно набивается ему в друзья детства.
— Нам нужно вернуться за ним, — спокойно ответил Дима. — Если он еще жив…
— Ты соображаешь, что говоришь?
— Конечно. Нужно только точно установить координаты.
— Почему ты говоришь «мы»?
— Я хотел просить тебя взять меня с собой.
— Баран, но мы же никуда не летим!
— Почему? Разве это невозможно?
— Технически это возможно, но дорого и опасно. Нет смысла тратить огромные средства ради одного человека.
— Нет смысла? — повторил Баранов. — Мне что, поднять скандал в газетах?
— В каких газетах, придурок? Наши газеты не напечатают ни строчки.
— Так ведь есть и не наши…
— Ты и на это пойдешь? — поразился Иван.
Дима кивнул.
Наступило молчание. Потом Иван сказал устало:
— Не верится, что это мы с тобой, Баран.
— Мне тоже странно, — сознался Дима.
— Давай сначала, — предложил Терочкин. — Как в былые времена.
— Давай, — согласился Дима. — Ведь ты мой друг. И никогда меня не выдавал, помнишь?
— Нет, — ответил Иван. — Вот тут ты неправ. Однажды я тебя предал.
Ивана удивила легкость, с которой Баранов принял это признание.
— Плевать, — заявил он. — Я даже рад, что все так обернулось. Но Герку я тебе не прощу.
Иван задумчиво смотрел на друга детства. Нет, первое впечатление от Димы не было ошибочным. Баранов был именно люмпен — без профессии, без призвания, без представления о будущем. И между прочим, с Геркой никогда не дружил, называл его занудой…
— Что тебе так дался этот Тищенко? — спросил Иван. — Ты же с ним не дружил.
Во взгляде Димы появилось странное выражение.
— Расскажи о полете, — попросил он.
Иван с облегчением притянул к себе стопку распухших полевых дневников. На их коленкоровых переплетах авторучкой были выведены номера — всего числом 32.
— Что тебя интересует? Наше открытие?
— Меня интересует то место, где вы бросили Герку.
Упрямство Баранова было Ивану слишком хорошо известно. Он безропотно вытащил из-под схем огромную карту и расстелил ее прямо на полу. Баранов смотрел, свесившись со стула. Иван начал объяснять, употребляя такие слова, как «дирекционные углы», «эллипсоид Красовского» и т. д.
Дима безмолвно внимал. Как в былые времена, когда Терочкин натаскивал его по физике, бывший сюкорг не мог определить, понимает ли его подопечный хоть что-то из объяснений или же только притворяется.
д.
Дима безмолвно внимал. Как в былые времена, когда Терочкин натаскивал его по физике, бывший сюкорг не мог определить, понимает ли его подопечный хоть что-то из объяснений или же только притворяется. Наконец Иван оторвал взор от карты и ощутил знакомый с детства приступ тоски. Тупое и сонное лицо Баранова не выражало абсолютно ничего.
— Дима, — прервал себя Терочкин, — ты слушаешь?
— Продолжай, продолжай, очень интересно.
— Ну, как бы попроще. Словом, тут что-то странное. Ни в одном атласе этой планеты нет. Мы нанесли ее на карты. Ты понимаешь, Димка, мы столкнулись с неизученным явлением. Эта планета словно «всосала» нас.
— Как это — всосала?
— Мы попали в смерч…
— Откуда в открытом космосе смерч? — удивился Баранов.