— Куда ты все время ходишь? Второй день убегаешь с таким видом, будто у тебя свидание.
— Вот откуда ты, Жанно, можешь знать, с каким видом человек убегает на свидание? — не выдержал Дима.
Если Терочкин и обиделся, то не подал виду.
— Пойми, Баранов, мы твои друзья.
Баранов сел на своей койке, натянул одеяло под подбородок.
— Не говори за всех, Ванька… Ты — мой друг, но вообще… Сегодня ребята так на меня смотрели — мороз по коже.
— Как? — Иван повернулся, подпер щеку ладонью.
— Как будто я только что упал в дерьмо.
Иван поморщился.
— Просто мы о тебе беспокоимся, Баранов. Думаем, как бы тебе помочь.
— Не смешивай понятия, Ваня. Вам надо сделать меня удобным в обращении. При чем тут «помочь»?
— Злой ты, Димка, — сказал Иван, укладываясь на подушку. Он чувствовал горечь во рту и жалел, что вообще начал разговор.
Дима выбрался из койки и подсел к изголовью ваниной.
— Если ты в самом деле хочешь мне помочь… — начал Баранов.
Иван открыл один глаз.
— Ну?
— Нужен ключ от подвала.
— Зачем тебе?
— Хочу вытащить машину времени.
Сюкорг подскочил, уронил на пол подушку.
— Ты соображаешь? — шепотом выкрикнул он.
Баранов вдруг заплакал. Ваня растерялся, свесился к нему с койки.
— Ты чего? — прошептал он. — Ты, Баран, чего?
Не отвечая, Баранов вернулся в кровать, натянул одеяло себе на голову.
— Димка, — позвал Терочкин. — Димка, ты меня слышишь? Я помогу. Я достану.
— Ребята, спать мешаете! — не выдержал Герка Тищенко, скромный середнячок, будущий механик.
И наступила тишина.
Ваня Терочкин видел машину времени второй раз в жизни, и снова она вызвала у него глубочайшее недоумение. Жестяная коробка, допотопный пульт управления, рычаги какие-то — как у трактора. Ни в жизнь не заподозришь в этом гробе сложный механизм, позволяющий ставить эксперименты в самой, наверное, парадоксальной сфере человеческих мечтаний.
— Слушай, Баранов, как тебе в голову пришло, что эта штука работает? — не выдержал Иван, водя по «бандуре» ослепительным синеватым лучом карманного командирского фонарика.
— Ну, уверен-то я не был… — сознался Дима. — Читал описание и принцип действия в «Kurven und Strecken der irrealen Zeit» [33] доктора Мюнца. В хрестоматии по немецкому за пятый класс. Помнишь, была такая, синенькая?
Иван наморщил лоб.
— Кажется… Нам оттуда задавали «Die Heldentat des jungen Kosmonauten» [34] Анны Вольфрам. Да?
— Именно, — подтвердил Баранов и вздохнул. — Когда я эту штуку нашел, то глазам не поверил. Думал, доктор Мюнц — обыкновенный полоумный немецкий профессор. Оказывается — нет, на самом деле…
— Я и сейчас не верю, — сказал Иван.
Оказывается — нет, на самом деле…
— Я и сейчас не верю, — сказал Иван. — Ну что, взяли?
Они погрузили жестяной «гроб» на тележку и вывезли во двор, где в окружении сверкающего в свете фонарей тонированного стекла машина времени выглядела вопиющим анахронизмом.
Высокий моральный уровень сотрудников космической службы и воспитанников интерната оказались для похитителей наилучшим пропуском за пределы территории Звездного городка. Всю дорогу до Эрмитажа Иван молчал, потрясенный собственным цинизмом.
Темная громада Эрмитажа ожидала их, таясь на набережной. В ночном городе было совсем тихо, только слышалось, как беспокойно плещет невидимая река, всякий раз отскакивая от мазутных балок, укрепляющих берег, — словно злой пес, не в силах совладать с прутьями ограды.
— Здесь? — спросил Иван, останавливаясь. Жестяной лязг тележки раздражал его — чтобы не сказать «пугал».
Дима кивнул на освещенное окно подвала.
— Дальше я сам. Прощай, Иван.
— Димка… зря ты это затеял.
Баранов взялся за ручки тележки.
— Поверь мне, Жанно, я знаю, что делаю. Наври там, в интернате, что я сбежал… или еще что-нибудь.
— А если тебя там… — начал Иван и покраснел, чего в темноте Дима не заметил. — Ну, вдруг тебя там убьют?
Баранов хмыкнул.
— В любом случае, я намерен остаться в прошлом. Буду для тебя навек вчерашним днем. Прощай, Ванька.
В кармане у Баранова лежал револьвер, украденный в музее боевой славы, о чем Терочкин, естественно, не догадывался.
Второе исчезновение Баранова вызвало настоящую бурю. Директор срочно уехал в Москву. На месте происшествия работала комиссия, состоящая из капитана ФСБ Некрасова, психолога, специализирующегося на криминогенных отклонениях, и нескольких неприятных людей в костюмах, с незапоминающимися лицами и именами. Они рылись в бумагах и файлах интерната, поднимали архивы, имеющие отношение к погибшим родителям Баранова, разговаривали при закрытых дверях с одноклассниками Вадима и держали при себе сделанные ими выводы.
Общее мнение ребят выразил Артур Эйвадис, который считал, что Баранова необходимо вернуть, после чего вышвырнуть из СЮКа, чтобы другим навек было неповадно. Терочкин страдал и помалкивал. Герка Тищенко высказался в том смысле, что, может быть, Баранова проще оставить в покое… но Тищенко не поддержали. Равнодушие в этом вопросе было признано недопустимым.
Наконец из столицы вернулся директор, и Ивана вызвали для повторного собеседования.
В кабинете сидели Артур Эйвадис, сам директор и капитан ФСБ Некрасов.
— Есть мнение, — сказал директор, не глядя на Ивана, — что тебе известно, где машина времени.