«Сейчас тебе! — подумал отец Егорий.- Столовая работает, больничка вот-вот откроется, а там и приют!»
Мысленно он уже видел детишек, славных, ухоженных, правильно воспитанных в вере и послушании. Но сказать об этом отцу Серафиму? Дудки!
— Нет,- отрицательно покачал головой Игорь Саввич.
Но сказать об этом отцу Серафиму? Дудки!
— Нет,- отрицательно покачал головой Игорь Саввич.- Пусть знают, кто я такой. Пусть привыкнут и запомнят. При случае же и власти, и пресса — все пригодится. И деньги тоже. Не согласен?
— Все правильно,- сказал отец Серафим, но с видом укусившего лимон.- Масштаб крутой взял, вот что плохо. Слыхал, хозяин «Прима-груз» тебе крупное вспомоществование пообещал?
— Верно,- подтвердил Игорь Саввич.- Только не мне — общине. Обещал две палаты для детей-сердечников оборудовать. И весь младший персонал на содержание взять сроком на год.
— Это какая же сумма?
— Не мое дело! — отрезал Потмаков.- И не твое!
— Есть мнение,- глядя в сторону, произнес отец Серафим,- что деньги эти лучше бы пожертвовать Церкви непосредственно.
— А я, значит, уже не Церковь? — едко осведомился отец Егорий.
— Ну, в определенном смысле,- разглядывая толстенькие пальцы,- не совсем. Ты миру себя являешь не как священнослужитель. По форме,- быстро уточнил отец Серафим, опасаясь, что собеседник его вспылит.- Я понимаю, что тебе разрешено не носить монашескую одежду…
— Нет, постой! — перебил отец Егорий.- Не разрешено мне, а указано! Указано! Тобой! А мне ряса не жмет! Ты с больного на здорового не вали! Разрешено! Ныне ж, сегодня ж к вечерне облачусь и так же впредь ходить буду. Как по сану положено!
— Ну вот, ты уже и обиделся! — сказал отец Серафим.- Я всего лишь сказал: есть мнение. Я же не сказал — прекрати! И, более того, объяснили там, наверху,- он сделал неопределенный жест,- что деятельность твоя необходима. В целях главной твоей миссии. Вот только результаты твоей работы внешней зримы и внушительны, а главной до вчерашнего дня и вовсе не было.
— Есть мнение,- язвительно произнес отец Егорий,- что православие намного древнее христианства. И мнение сие высказано публично.
— Должен тебе сказать,- возразил отец Серафим, обрадованный, что собеседник его успокаивается,- что мнение сие, хоть и заведомо ложное, может и пользу принести. Может, для русского человека православие и впрямь подревней и поважней христианства будет. В определенном смысле.
— Это кто же так решил? — поинтересовался отец Егорий. И не дав собеседнику ответить: — А то, может, давай сразу и молитвы переиначим? Что ж это мы по дурости к Христу взываем? Ниспошли нам благодать, батюшка Серафим, во имя владык и святых спонсоров!
— Кощунствуешь!
— Я?! Я кощунствую?
— Все,- спокойно, поднимая руки, произнес отец Серафим.- Не подобает нам с тобой склочничать, как торговкам на рынке. Грех это.
— Да,- опомнившись, согласился отец Егорий.- Не подобает. Прости, Господи! Прости и ты, брат! А я милостыню творил и творить буду! Может, зачтет мне Бог, когда за тайные дела ответ держать стану!
— Не злые же дела! — возразил отец Серафим.- Для Бога и они!
— Силой на силу — не по-христиански это! — сказал Игорь Саввич.- По-христиански же — милосердием гнев человеческий умерять!
— Милосердие да непротивление для сильного хорошо! — возразил отец Серафим.
— У слабого же непротивление трусостью называется! Вот наберем силу, тогда сможем и без насилия веру укреплять! Не я один так думаю. И ты вроде бы со мной согласен был?
— Да не с этим же я согласен! Двойной грех: свой недуг на иного, менее крепкого, перекладывать! Вот что я думаю!
— Думай что хочешь,- сказал отец Серафим.- Только от дела не отступись!
— Не отступлюсь!
«Нет больше любви, если кто душу положи за други своя!» — напомнил себе отец Егорий. А вслух сказал:
— Адрес-то дай ведьмин. Домой поеду. Пятый час уже.
Глава двенадцатая
До Всеволожска ехали больше часа. Минут сорок пять — по городу, в машинной толкотне, в бесконечных объездах и переездах. Когда же выехали на Дорогу жизни, Петя дал волю мотору, и неказистая на вид «Волга», взревев, принялась пожирать километры не хуже «мерседеса». К сожалению, ни шины «Пирелли», ни могучий движок, ни дисковые тормоза не заменят настоящей фирменной подвески. На гладкой (для России), только что заасфальтированной дороге пассажиров мотало, как пьяного в грузовике. К счастью, километров этих до Всеволожска было всего ничего.
Притормозив у перекрестка, Петя развернул карту, показал отцу Егорию:
— Ваша вот эта, средняя девятиэтажка. Подвезти или пешком пройдетесь, как обычно?
— Пешочком,- сказал отец Егорий.- А то эдак и ходить скоро разучимся.
Петя улыбнулся, Ласковин — нет. Он предпочел бы проехать до нужного подъезда, а не брести по обледеневшим колдобинам под холоднющим ветром.
— Я вас там подожду,- сказал Сарычев, указывая вперед.- У забегаловки. А то, может, к дому подъехать? — И подмигнул Андрею.
Ласковин с Петром неплохо сошлись. Настолько неплохо, что Сарычев предложил походить с ним в закрытый для простых смертных тир и, обнаружив, что стреляет Андрей, как старушка пукает, взялся за его обучение. Взамен Ласковин показал Пете парочку простых, но эффективных айкидошных захватов-бросков и починил японскую магнитолу. Оба «телохранителя» отца Егория прониклись друг к другу уважением. Хотя при первой встрече взаимной симпатии не испытали.