И, обращаясь к «вахтеру»: — Гришавин здесь?
— Гришавин? — Парень в бронежилете ухмыльнулся.- Эк губу раскатал! Желвак! — сказал он хмурому.- Проводи клиента. Или лучше дай ему деньги,- парень указал на хмурого,- он сам передаст!
— Нет уж! — отрезал Ласковин.- Пойдем… Желвак!
— Не веришь мне? — вскипая, подступил к нему нахмуренный.- А по ушам не хочешь?
Андрей стоял спокойно. Молча. Ждал. Нахмуренный давил глазами, но к более решительным действиям перейти не решался. Парень в бронежилете хлопнул его по спине.
— Уймись,- сказал он. И Андрею: — Ты его не бойся. Он смирный! — И заржал.
— Может, хватит время тянуть? — негромко произнес Ласковин.
— Быстро только мухи толкутся! — сказал парень в бронежилете.
— Ладно, пойдем, фраерок,- буркнул Желвак и двинулся внутрь двора. Его напарник по БМВ пристроился позади: ни дать ни взять — конвой.
Этот «офис» выглядел так, как, должно быть, Зимний после вторжения большевиков. Только что на полу не насрано. Но запах был. Устойчивый «аромат», примешавшийся к вони «травы», табака, какой-то кислятины. Дорогая итальянская мебель (стандартный офисный набор) — в пятнах и порезах, на стенах — дешевые плакаты а-ля «Пентхауз».
Андрея отконвоировали и буквально втолкнули в открытую дверь.
— Принимай гостя, Крепленый! — гаркнул Желвак. Ласковин оценил обстановку. В комнате примерно шесть на пять метров было человек пятнадцать. Все — мужчины до тридцати лет.
Все — мужчины до тридцати лет. Кроме одного. Этот постарше и одет иначе. Серенький костюмчик среди красных пиджаков и кожаных курток. Обстановка была «праздничная». Три стола завалены едой и уставлены банками и бутылками. Накурено так, что не топор — гильотину повесить можно.
«Плохо,- подумал Ласковин.- Дышать трудно будет. Впрочем, посмотрим!»
— Ты кого привел? — спросил тип в сером пиджаке.
— Сам пришел, Крепленый! — ответил Желвак.- Долг, сказал, принес!
— Долг? — У Крепленого было маленькое пожеванное личико и ровные крупные зубы. Явно искусственные.- Не знаю тебя, парень!
— Я его знаю! — прозвучал справа от Ласковина знакомый голос. «Видал-Сосун»!
— Тот самый, за кого с Конем базар был! — сообщил «Сосун».- Спортсмен, помнишь?
— А… — Крепленый тут же утратил к Андрею интерес.- Зря пришел. С тобой — в расчете. Колян, налей ему на ход ноги, и будь свободен!
Крепленый повернулся к крупному рыжему парню, взял его двумя пальцами за отворот куртки:
— Я тебя учу, Корвет, а ты мне благодарен будь…
— Ну въенздил я ему в пятак,- сказал кто-то справа от Ласковина,- он — с копыт, чувиха — в визг, а кореш его бабки мне сует…
— Вот козел!
— Ну, я за дешевку…
— Я, слышь, баксы только для кабака держу,- сказали за спиной,- с прихода всегда ржавье покупаю, у меня в ломбарде…
— А он мне говорит: слышь, дырку проткну и волосину заправлю, слышь, сам, говорит, мне мудила один оформил, так теперь бабы спину в клочья рвут…
— На, дружбан! — Андрея толкнули под локоть.
Приземистый, поперек себя шире парень протягивал ему стакан. Простой граненый стакан, до половины налитый водкой. В другой руке — огурец. Как еще один палец, только темно-зеленый и не такой волосатый, как остальные.
«Забыли обо мне,- с холодной злостью подумал Ласковин.- Ну я вам напомню!»
Он взял стакан, подержал в руке, понюхал (хорошая водка, однако!)… и метнул в окно.
Раздался прозрачный звук разлетевшегося стекла.
— Ты, чмо, охренел?! — взвизгнул приземистый. Разговоры мгновенно оборвались. Вся кодла сомкнула взгляды на Ласковине.
Только «серый пиджак» продолжал что-то втолковывать рыжему, страшно недовольному мордовороту, тыча того пальцем в накачанную грудную мышцу.
— Долг есть долг,- веско в наступившей тишине произнес Андрей.- Надо возвращать!
— Ты зачем стекло разбил, придурок? — спросил «Видал Сосун», протискиваясь к Ласковину.- На хер сесть хочешь?
— Спокойна! — неожиданно вмешался Крепленый, втыкая в Андрея глазки-буравчики.- Ты о каком долге толкуешь? Своем? Или нашем?
— Быстро врубаешься! — одобрительно отозвался Ласковин.- О том самом! Кто из вас, киздюков, парня сбил? Ты? — Выпад правой рукой в сторону пробившегося-таки на свою голову «Сосуна», выпад и захват указательным и большим пальцами за прыгающий кадык.
— Ты, пидор?
Говорить при таком захвате человек не может. «Сосуна» человеком можно было назвать с приличной натяжкой, тем не менее он тоже говорить не мог. Только вцепился левой рукой Андрею в запястье, а правой пытался достать до лица. Но промахивался: мешали соседи. Ласковин, впрочем, ответа «Сосуна» и не ждал. Просто хотел слегка подогреть компанию. И преуспел в этом.
Приземистый, тот, что подал стакан, немедленно пнул Андрея коленом в пах. Но не учел, что реакция у Ласковина лучше, техника — эффективней, а нога — немножечко длиннее. Получив тем же самым по тому же месту, приземистый Колян на некоторое время погрузился в собственные проблемы.
Пальцы Ласковина сжались на трахее «Сосуна» в полную силу, рывок — и еще одним игроком стало меньше. Приветив локтем в глаз третьего, Ласковин перемахнул через один из столов, классической серией цки успокоил еще двоих (надо меньше пить, ребятки!) и поддел ногой стол. Поток стекла, черной икры, бананов, грибов и колбас хлынул под ноги атакующим, и по ту сторону стола мгновенно образовалась куча-мала.