— Ты имеешь в виду, что, разгромив эту шарагу, я сделаю шаг вперед?
— Нет, сэмпай! Я говорю об охоте, которая начнется потом. Ты будешь сражаться не за медальку, а за свою жизнь. Это большая удача.
— А ты,- спросил Ласковин, спросил более резко, чем хотел,- ты сражался за свою жизнь?
— Было дело,- кивнул Зимородинский.- И научись обуздывать свой боевой дух. Это звучит парадоксально, но так. Дух воина толкает тебя вперед. Сейчас — тоже. Если он будет управлять тобой, а не наоборот — мы больше не увидимся.
— Значит,- Андрей не дал Зимородинскому сменить тему,- ты сражался за свою жизнь? И что же, тебе понравилось?
— Нет,- ответил Зимородинский.- Но, как видишь, я жив. Ты покушал?
— Да, спасибо.
— Тогда отправляйся домой. Через два часа будешь спать сном праведника, так что поторопись. Если прижмет — звони. Если прижмет по-настоящему.
— Спасибо, Слава.- Андрей поднялся.- Ты мне здорово помог!
— Я буду молиться за тебя… ученик! — серьезно сказал Зимородинский.- Будь здоров, сэмпай! Когда мы увидимся снова, ты уже станешь мастером!
Примерно в то время, когда Андрей Ласковин покинул квартиру своего учителя, в загородном доме, удаленном примерно на пятьдесят километров от черты города, раздался телефонный звонок.
— Это Сипякин! — проворчало в трубке.- Хозяина позови!
— А… Конь,- отозвался мужской голос.- Занят он. Завтра звони!
— Занят? — недовольно произнес Сипякин.- Ну тогда… тогда передай ему, что тот, о ком мы говорили, ну, он знает, в общем…
— Я в курсе, Конь,- сказал мужской голос.- Короче!
— Ну так передай: мужик настроен серьезно, крепко завелся, пусть имеет в виду!
— Насколько крепко? — Собеседник Сипякина не скрывал насмешки.- Торчком? Ладно, Конь, мы имеем. Спасибо, что предупредил! — Мужчина на другом конце линии расхохотался и бросил трубку.
— Коз-зел! — злобно процедил Сипякин, услышав короткие гудки.- Ну что уставился? — рыкнул он на телохранителя, кривящего губы.
— Подставляешь своего! — сказал Абрек, выдвинув вперед и без того внушительную челюсть.
— Заткни пасть! — рявкнул Сипякин, закашлялся, схватил бутыль «Смирнофф», налил полстакана и разом выплеснул в глотку. Руки у него тряслись.
— Какой он тебе свой,- уже спокойнее продолжал Конь.
— Фраер он!
— Жалеть будешь,- негромко произнес Абрек.
— Хорош целку строить! — сердито бросил Сипякин.- Я тоже рискую! Все мы рискуем!
— Все,- согласился телохранитель.- Только ты жопу свою в кресле прячешь и подняться надеешься. А парня так и так в парашу спустят!
— Потому что мудак!
— Потому что честный! — возразил телохранитель.- А ты, Петрович, честных не любишь!
— Я преданных люблю! — закричал Сипякин.- Преданных! Вроде тебя, кабан! Кончай базар! И позвони этой, Мануэли, пусть приедет! Едздаться хочу!
— Хрен там,- сказал Абрек.- Мандраж у тебя. Не телка тебе нужна, а седуксен.
Сипякин хрюкнул.
— Глянешь на тебя,- сказал он,- говядины кусок! Зачем такой елде мозги, Абрек?
— Узнаешь. Когда Крепленый тебя раком поставит!
— Хер! — закричал Сипякин.- Хер он узнает! А узнает — так Тошка меня покроет!
— Угу. Во всех смыслах. Звонить бляди или передумал?
— Не звони. Не хрен баксы тратить. Налей мне стопарь и пожрать принеси. Проголодался я! — Он откинулся в кресле, прижмурился.- Я, Абрек,- хозяин жизни! Мне хорошо кушать надо!
— Мандавошка ты,- проворчал телохранитель и отправился на кухню разогревать пиццу.
А шеф его тупо уставился в телевизор и долго не мог сообразить, куда пропал звук. Потом вспомнил, взял пульт, и комнату наполнил вой подраненного Хищника.
— Хер им,- пробурчал Сипякин, обращаясь сразу ко всему миру.- Хер им! Абрек, сука, я же сказал: стопарь налей! Боров егучий! — И потянулся к бутыли.
Глава пятая
Когда отец Ласковина, отбывая за кордон, по его просьбе поставил квартиру на охрану, он полагал, что сын будет жить с бабулей на Шпалерной. Благо места там хватит на пятерых. Но Ласковин-младший решил, что свобода должна быть полной. А тут еще подвернулись дальние родственники с просьбой сдать квартирку хорошему человеку, однокомнатную квартирку на Блюхера, неподалеку от авторынка.
«Сам буду жить»,- сказал Андрей.
Он даже оформил все официально, на три года вперед, со страховкой. Квартирка была хоть и однокомнатная, но хорошей планировки, с балконом, со стоянкой прямо под окнами. И двор зеленый. Рядом парк, куда Маринка ходила улучшать цвет кожи. До того, как пристрастилась у бошей к соляриям.
Когда Ласковин проснулся от лучей позднего зимнего солнца, было уже около девяти. Постель его пахла ленориными духами, но самой кореяночки не было, спал он один. Один — и никаких вурдалачьих снов! Что это, Славины травки? Или вчерашнее берсерково решение?
Первую половину дня Ласковин провел дома. Упражнялся, укреплял дух, думал. В основном, по совету Зимородинского, о том, что будет после его визита на Мастерскую. Бандитскую группировку можно было сравнить с очень крупным, очень сильным и почти неуязвимым противником. Чтобы достать такого, надо выйти на дистанцию короткого эффективного удара. Лучше локтем, коленом. Роскошные киношные уромаваши в прыжке — они киношные и есть. На длинной дистанции у противника все преимущества: ноги у него длиннее, руки толще. Прорываться вплотную, атаковать, непрерывно атаковать, делая больно, раздражая, уходить, меняя направления, не давая себя схватить: ударил, ушел в сторону, отскочил, снова ударил.