— Собираюсь,- кивнул отец Егорий.- И куплю!
— Не советуем! — неожиданно вмешался второй, вскинув морщинистое кошачье личико.
Из-за недостатка передних зубов у него получилось: «Не шоветуем!»
— Это отчего? — с усмешкой спросил Игорь Саввич.
— Опасный дом! Опасный дом, хозяин! — с жаром произнес первый.- Нельзя в нем жить! Кто поселится — пропадет! — И скороговоркой, боясь, что перебьют: — Мы уж вас, хозяин, по-человечески, по-русски, значит, то есть,- глянув на крест,- по-християнски предупреждаем: не покупайте!
— Ну если по-христиански — спаси Бог! — неторопливо отозвался Игорь Саввич.- Все, стало быть? Или еще что у вас есть?
Красноватые глазки Славы забегали.
— Мы к вам, значит, с душой, то есть… помогли, значит, по-християнски, то есть, а нам бы…
— Штошешку,- твердо сказал второй.- На бутылошку!
— Все? — с явной иронией спросил Игорь Саввич.
— Все, все,- засуетился первый.- Любезность, значит, за любезность…
— Не дам!
— Жря! — сказал морщинистый.- Дом твой деревянный. Не ровен чаш — шгорит!
Отец Егорий с четверть минуты глядел вниз, потом неторопливо поднялся.
Ближний «гость» тут же вскочил на ноги, но шепелявый остался сидеть.
Игорь Саввич подошел к нему вплотную.
— Напугал,- произнес он негромко.- Пошел вон.
— Я пошижу,- пробормотал шепелявый, не поднимая головы.- Мне ждеш тепло.
Игорь Саввич крепко взял его за ворот куртки и поднял, как котенка. Шепелявый задергался, уронил кроличью шапку на пол, попытался достать отца Егория острым кулачком… И тем не менее был вынесен в сени и оттуда выкинут, минуя крыльцо, в сугроб.
Приятель его, часто-часто кивая отцу Егорию, выскочил сам, подхватил злобно матерящегося шепелявого и повлек со двора.
Игорь Саввич вернулся на кухню. Заметив упавшую шапку, грязным черным зверьком притаившуюся под столом, схватил и, вновь выйдя на крыльцо, швырнул вслед незваным гостям.
— Калитку запри! — рявкнул он басом и, выплеснув этим выкриком остатки гнева, успокоенный, воротился на кухню и уселся на прежнее место.
Глава вторая
«Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава — Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог…»
Где-то на пустыре завыла собака.
Заметив упавшую шапку, грязным черным зверьком притаившуюся под столом, схватил и, вновь выйдя на крыльцо, швырнул вслед незваным гостям.
— Калитку запри! — рявкнул он басом и, выплеснув этим выкриком остатки гнева, успокоенный, воротился на кухню и уселся на прежнее место.
Глава вторая
«Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава — Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог…»
Где-то на пустыре завыла собака. Звук был слабый, приглушенный запертым окном. Ей ответила вторая, третья. Потом вой стих.
Игорь Саввич отстранился от Книги, бросил в кружку щепоть чаю, залил кипятком и неторопливо размешал, прислушиваясь к тихим голосам большого дома. В печи ворковал огонь. Ему откликались быстрые мышиные шорохи наверху, потрескивание, стук, «кап-кап» где-то из глубины комнат.
Показалось вдруг отцу Егорию, что не дом это, а ветхий громоздкий ковчег, выброшенный морем между обезжизненных гор. Обхватив кружку длинными волосатыми пальцами, Игорь Саввич погрел ладонь, затем с хлюпаньем втянул обжигающую жидкость…
И быстро отставил чашку.
Над головой, в коридорчике второго этажа, явственно раздавались шаги.
Игорь Саввич резво вскочил с табуретки.
Ну да, никаких сомнений! Некто, шлепая босыми ногами, спускался по лестнице со второго этажа.
Отец Егорий вслушивался, сведя мохнатые брови, приоткрыв от напряжения рот.
Заскрипела дверь угловой комнаты, звук шагов переместился в сопряженную с кухней гостиную.
Взявшись побелевшими от усилия пальцами за спинку стула, отец Егорий слушал, как, шурша, кружат за дверью по выметенному ковру босые ноги.
Высокий хрипловатый голос пропел неразборчиво. И оборвал песню, когда в топке громко щелкнуло горящее дерево. Звук оборвался, но Игорь Саввич знал: некто стоит прямо напротив неплотно прикрытой двери.
Отец Егорий шевельнулся, нечаянно коснулся ногой горячей печной кладки…
И тут дверь распахнулась.
Высоченная, в рост самого Игоря Саввича, девица, обернутая в серую пушистую шаль, возникла в проеме. Воздух на кухне шевельнулся, смешиваясь с холодным, из гостиной. Девица плавно и быстро вышла на середину кухни, под яркую лампочку с матовым абажуром-тарелкой. Длинная, черная, в крупных красных розах юбка полыхнула вокруг ног девицы шелковой волной и опала.
Отец Егорий уставился на маленькое, не по росту, бледноватое личико, а девица улыбнулась ему тонкогубым ртом и, поддернув юбку, присела на табурет, где пару минут назад сидел он сам. Кожа у нее была белая, нежная, угольной черноты волосы падали прямо, ниже широких худых плеч.
Обведя зелеными выпуклыми глазами кухню, девица плотней прихватила у горла шаль, блеснула зрачками.
— Добрый вечерок, батюшка! — проговорила она томно.- Ох и спала же я!
И зевнула, выпростав из-под шали голую длинную руку и прикрыв ею рот.
— Ты откуда взялась? — строго спросил отец Егорий, пытаясь припомнить, все ли было осмотрено ими наверху, потому что войти в дом, минуя его самого, было невозможно.
— Я? — Девица подняла на Игоря Саввича влажные ласковые глаза.- А почто спрашиваешь, батюшка?