Джозефина вздохнула.
— Моя мама обо всем позаботилась.
— То есть вытерла кровь?
— Да.
— И закопала труп?
— Да.
— Она звонила в полицию?
Джозефина сцепила руки так сильно, что кисти стали напоминать узлы.
— Нет, — прошептала она.
— А на следующее утро вы уехали из города.
— Да.
— Именно это я и не могу понять, — сказал Джейн. — Мне кажется, ваша мама поступила странно. Вы же сказали, что она убила этого человека в целях самообороны.
— Он залез в наш дом. Он был в моей комнате.
— Давайте поразмышляем. Если человек врывается в ваш дом и нападет на вас, вы имеете право применить смертоносное насилие в целях самообороны. Вполне вероятно, что какой-нибудь полицейский даже погладит вас за это по головке. Но ваша мама не позвонила в полицию. Вместо этого она выволокла тело на задний двор и закопала его. Затем смыла кровь, собрала вещи дочери и уехала из города. Вы считаете, это разумно? По мне, так чертовски неразумно. — Джейн придвинулась поближе; этим движением она стремилась посягнуть на личное пространство Джозефины. — Она ведь ваша мама. И наверняка сказала, почему она так поступила.
— Я была напугана. И ни о чем не спрашивала.
— А она ничего не объясняла?
— Мы сбежали — вот и все. Я знаю, это кажется неразумным, но мы поступили именно так. В панике покинули город. А сделав это, в полицию уже не пойдешь. Если сбежал, ты уже кажешься виновным.
— Вы правы, Джозефина. Черт возьми, ваша мама действительно выглядит виновной. Она убила человека выстрелом в затылок. Полиция Сан-Диего не сочла это самообороной. Им показалось, что это хладнокровное убийство.
— Она сделала это, только чтобы защитить меня.
— Почему же тогда она не позвонила в полицию? От чего она бежала? — Джейн придвинулась еще ближе к Пульчилло, почти уткнувшись ей в лицо. — Я хочу слышать правду, Джозефина!
Казалось, воздух со свистом покинул легкие женщины. Ее плечи ссутулились, а голова покорно опустилась.
— От тюрьмы, — прошептала она. — Моя мама бежала от тюрьмы.
Именно этого они и дожидались. Вот оно, объяснение. Об этом свидетельствовала поза Джозефины, ее подавленный тон. Она знала, что битва проиграна, и наконец отдала им добычу — правду.
— Какое же преступление совершила ваша мама? — спросила Джейн.
— Я не знаю подробностей. Она говорила, что я была младенцем, когда это случилось.
— Она что-нибудь украла? Убила кого-нибудь?
— Она никогда не рассказывала об этом. А я ничего об этом не знала до той самой ночи в Сан-Диего. Когда она объяснила, почему мы не можем позвонить в полицию.
— То есть вы просто собрали вещи и уехали из города, потому что она велела вам быть хорошей девочкой?
— А что я должна была сделать? — Джозефина подняла голову, в ее глазах читался вызов. — Она моя мама, и я любила ее.
— Но она ведь сказала, что совершила преступление.
— Некоторые преступления совершаются оправданно. Иногда просто не бывает выбора. Как бы она ни поступила, у нее были на то причины. Моя мама была хорошим человеком.
— Человеком, который бежал от закона.
— Значит, закон несправедлив. — Джозефина пристально смотрела на Джейн, наотрез отказываясь отступать. Она не желала признавать, что ее мать была способна на что-то дурное.
А могут ли родители требовать большей верности от своего ребенка? Такая преданность может показаться ошибочной и даже слепой, но она вызывает восхищение, и Джейн очень хотелось, чтобы и ее дочь проявляла подобную верность.
— Так значит, ваша мама возила вас из города в город, от имени к имени, — продолжала Джейн. — А где же был ваш отец?
— Отец погиб в Египте еще до моего рождения.
— В Египте? — Выгнув спину, Джейн подалась вперед и вновь сосредоточила внимание на Джозефине.
— А где же был ваш отец?
— Отец погиб в Египте еще до моего рождения.
— В Египте? — Выгнув спину, Джейн подалась вперед и вновь сосредоточила внимание на Джозефине. — Расскажите мне о нем.
— Он был родом из Франции. Один из археологов, работавших на раскопе. — Губы Джозефины изогнула мечтательная улыбка. — Мама говорила, что он был очень умным и веселым. Но самое главное — добрым. Это качество она больше всего в нем любила — доброту. Они собирались пожениться, но произошло нечто ужасное. Пожар. — Джозефина нервно сглотнула. — Джемма тоже пострадала.
— Джемма Хамертон была с вашей мамой в Египте?
— Да. — При упоминании о Джемме Джозефина сморгнула внезапно подступившие слезы. — Это ведь я виновата, верно? Я виновата в том, что она погибла.
Джейн бросила взгляд на Фроста — он не меньше нее был поражен информацией. Барри хранил молчание в течение всей беседы, однако на этот раз не удержался и все-таки задал вопрос:
— Вы говорили о раскопках, на которых познакомились ваши родители. Это было в Египте?
— Возле оазиса Сива. Это в западной пустыне.
— И что же они искали?
Джозефина пожала плечами.
— Его так и не обнаружили.
— Его?
— Пропавшее войско Камбиза.
Джейн показалось, будто в повисшей тишине защелкали фрагменты пазла, соединяющиеся друг с другом. Египет. Камбиз. Брэдли Роуз. Она обернулась к Фросту.
— Покажи ей его фотографию.
Фрост вынул снимок из папки, которую принес с собой в палату, и передал его Джозефине. Эту фотографию, сделанную на каньоне Чако, они позаимствовали у профессора Куигли — Брэдли Роуз смотрел в объектив своими светлыми, как у волка, глазами.