— Этим костям две тысячи лет.
— Разве от этого они становятся менее зловещими?
— Они становятся более ценными с точки зрения истории. Понимаю, это вряд ли что-нибудь меняет. Но со временем мы несколько отстраняемся от смерти, верно ведь? С Госпожой Икс все наоборот — ее мы и вправду могли бы знать лично. — Джозефина запнулась, внезапно похолодев. И тихо добавила: — Иметь дело со старинными останками гораздо проще.
— Джозефина запнулась, внезапно похолодев. И тихо добавила: — Иметь дело со старинными останками гораздо проще.
— Полагаю, они больше походят на керамику или статуи.
— Вроде того. — Джозефина улыбнулась. — Чем древнее, тем лучше.
— И вас это увлекает?
— Вы говорите так, будто вам это непонятно.
— Мне просто интересно, какие люди посвящают всю свою жизнь изучению древних костей и керамики.
— «Что такая девушка, как вы, делает в подобном месте?» Это вы хотели спросить?
Фрост рассмеялся.
— Вы ведь здесь самая молодая.
Теперь Джозефина тоже улыбалась, потому что он был прав.
— Связь с прошлым — в этом все дело. Мне нравится, взяв в руки керамический черепок, представлять себе мужчину, вращавшего глину на колесе. И женщину, носившую в этом горшке воду. И ребенка, который однажды уронил и разбил его. История никогда не казалась мне мертвой. Я всегда ощущала пульс жизни в экспонатах, заполнявших музейные шкафы. Это у меня в крови, я впитала это с молоком матери, потому что… — Джозефина осеклась, внезапно поняв, что ступила на опасную территорию.
«Нельзя говорить о прошлом, — пронеслось у нее в голове. — Нельзя говорить о маме».
К счастью, детектив Фрост не обратил внимания на ее запинку. Следующий вопрос полицейского вовсе не касался жизни Джозефины.
— Я знаю, вы тут недолго проработали, — произнес он. — Но все же — вам никогда не казалось, будто в музее что-то не так?
— Что вы имеете в виду?
— Вы сказали, у вас такое ощущение, словно вы работаете в доме ужасов.
— Это фигура речи. Вы ведь можете это понять, верно? После того, что обнаружилось за стеной в цоколе. И после того, кем оказалась Госпожа Икс. — Джозефине показалось, что температура воздуха в ее кондиционированном кабинете понизилась еще сильнее. Она протянула руку, собираясь надеть свитер, который только что повесила на спинку своего кресла. — Но, во всяком случае, моя работа вряд ли ужасает так, как ваша. Вы удивляетесь, почему я решила работать с керамикой и старыми костями. А меня удивляет, что такой человек, как вы, решил работать с… ну, с ужасами наших дней. — Подняв взгляд, Джозефина заметила неловкий огонек в глазах детектива, ведь на этот раз вопрос был адресован ему. Человек, привыкший допрашивать других, похоже, не жаждал делиться своей личной информацией.
— Прошу прощения, — проговорила она. — Видимо, я не вправе задавать вопросы. Я должна только отвечать на них.
— Нет, мне просто любопытно, что вы имели в виду.
— А что я имела в виду?
— Когда сказали: «Такой человек, как вы».
— Ах, это… — Джозефина робко улыбнулась. — Просто вы показались мне очень приятным. Добрым.
— А большинство полицейских не такие?
Она вспыхнула.
— Похоже, я продолжаю рыть себе яму, да? На самом деле мне просто хотелось сделать вам комплимент. Потому что, должна признаться, большинство полицейских наводят на меня страх. — Джозефина опустила взор и стала разглядывать стол. — Думаю, я не одинока в своих чувствах.
Фрост вздохнул.
— Боюсь, вы скорее всего правы. Даже несмотря на то, что сам я вряд ли смогу хоть кого-нибудь испугать.
«Однако я боюсь вас, — подумала Джозефина. — Я ведь знаю, что вы можете сделать, если узнаете мою тайну».
— Детектив Фрост? — На пороге кабинета возник Николас Робинсон. — Ваша коллега хочет, чтобы вы спустились вниз.
— А! Хорошо. — Фрост наградил Джозефину улыбкой. — Мы побеседуем в следующий раз, доктор Пульчилло. И все-таки поешьте, что же вы так!
Дождавшись, когда Фрост выйдет из комнаты, Николас спросил:
— Что тут происходит?
— Мы просто болтали, Ник.
— Он детектив. Не думаю, что они могут «просто болтать».
— Но он меня не допрашивал. Ничего такого.
— У тебя какие-то неприятности, Жози? Может, тебе стоит рассказать о них?
Его вопрос насторожил Джозефину, но ей все же удалось сохранить спокойствие.
— С чего ты так решил?
— Ты сама не своя. И не только из-за того, что случилось сегодня. Вчера в коридоре, когда я подошел к тебе сзади, ты аж подпрыгнула.
Джозефина сидела, положив руки на колени, и радовалась, что Николас не видит, как ее пальцы стягиваются в два тугих узла. Они недолго проработали вместе, но за это время куратор необъяснимым образом научился четко улавливать настроение Джозефины, понимать, когда ее стоит рассмешить, а когда женщине нужно побыть одной. Вне всякого сомнения, он и сейчас смекнул, что ей хочется остаться наедине с собой, но отступать не собирался. Это не было похоже на того Николаса, которого она знала, Николаса, который никогда не вмешивался в ее личную жизнь.
— Жози, — не унимался куратор, — может, ты хочешь поговорить о чем-нибудь?
Джозефина печально усмехнулась.
— Похоже, меня убивает то, что я так ужасно просчиталась с Госпожой Икс. И вовремя не поняла, что мы столкнулись с подделкой.