Через пятнадцать минут Ада достигла маленькой церкви, которая и была вверена попечению Монро. По сравнению с прекрасными каменными церквями Чарльстона она больше напоминала голубятню, но ее пропорции — уклон двускатной крыши, соотношение длины, ширины и высоты, размещение ее простой колокольни — определенно отличались скромным изяществом.
Через пятнадцать минут Ада достигла маленькой церкви, которая и была вверена попечению Монро. По сравнению с прекрасными каменными церквями Чарльстона она больше напоминала голубятню, но ее пропорции — уклон двускатной крыши, соотношение длины, ширины и высоты, размещение ее простой колокольни — определенно отличались скромным изяществом. Монро испытывал глубокую привязанность к этой церкви, строгая геометрия ее архитектуры хорошо гармонировала с его непритязательными побуждениями последних лет. Часто, когда они с отцом шли от реки к церкви, он говорил: «Таким образом Господь говорит на местном диалекте».
Ада поднялась на холм, прошла на кладбище, расположенное за церковью, и остановилась перед могилой Монро. Черная земля уже поросла густой щеткой травы. Там все еще не было никакого знака — Ада отвергла местный обычай: либо плоский речной камень, либо дубовая доска с нечетко нацарапанными именем и датами. Она заказала в окружном центре резное гранитное надгробие, но его все еще не привезли. Она положила букет цветов и подняла предыдущий, уже увядший и мокрый.
Монро умер в мае. В тот день, ближе к вечеру, Ада собралась выйти с коробкой акварельных красок и листом бумаги, чтобы нарисовать недавно распустившиеся бутоны рододендронов у ручья. Выйдя из дома, она остановилась поговорить с Монро, который сидел, читая книгу, на полосатом походном парусиновом стуле под грушевым деревом. Он выглядел усталым и сказал, что вряд ли ему хватит сил закончить эту страницу, так его клонит в сон, и попросил разбудить его, когда она вернется, потому что ему не хочется спать на улице в этот сырой вечер. А еще, сказал Монро, он опасается, что уже не в том возрасте, чтобы встать без посторонней помощи с этого низкого стула.
Ада отсутствовала меньше часа. Войдя во двор, она увидела, что Монро сидит совершенно неподвижно. Рот у него был открыт, и она подумала, что он, может быть, храпит и что после ужина она подразнит его, чтобы он признался в этом недостойном поступке. Она направилась к нему, чтобы разбудить, но, приблизившись, увидела, что его глаза открыты, а книга упала в траву. Она подбежала к нему, протянула руку, чтобы потрясти его за плечо, но, едва прикоснувшись, уже знала, что он мертв, так как его тело под ее рукой было совершенно вялым.
Ада как могла быстро бросилась за помощью, то бегом, то шагом по короткой тропе, которая пересекала горный хребет и спускалась к речной дороге неподалеку от усадьбы Суонджеров. По этой дороге они были ближайшими их соседями. Суонджеры были прихожанами отца, и Ада знала их с первых дней их жизни в горах. Она добралась до их дома запыхавшаяся и в слезах. Пока Эско Суонджер запрягал лошадь в двухместную коляску и они с Адой возвращались окружным путем к ее дому, с запада надвинулись тучи и хлынул дождь. Когда они спустились в лощину, совсем стемнело, сидевший на стуле Монро был мокрый, как форель, его лицо было усыпано лепестками кизила. Акварельный рисунок, брошенный Адой под грушевым деревом, был весь усеян беспорядочными розово-зелеными брызгами.
Она провела ночь в доме Суонджеров, лежа без сна с широко открытыми и сухими глазами, думая о том, что хотела бы умереть прежде Монро, хотя в глубине души понимала, что природа предпочитает другой порядок: сначала умирают родители, потом дети. Но это был жестокий порядок, не дающий облегчения от душевной боли, так как в соответствии с ним тот, кто остается жить, становится сиротой.
Через два дня Ада похоронила Монро на холме над Малым Восточным рукавом Голубиной реки. Утро было ясным, все время дул ветер с Холодной горы, и весь мир трепетал под ним. В воздухе было мало влаги, что случалось редко, и все краски казались яркими, а очертания предметов четкими. Сорок человек, одетых в черное, почти до отказа заполнили маленькую церковь. Гроб с открытой крышкой стоял на козлах перед кафедрой. Лицо Монро осунулось после смерти. Дряблая кожа натянулась на лбу и запала во впадинах глаз и щек, нос заострился и казался длиннее, чем при жизни.
Лицо Монро осунулось после смерти. Дряблая кожа натянулась на лбу и запала во впадинах глаз и щек, нос заострился и казался длиннее, чем при жизни. Сквозь чуть приподнявшееся веко был виден белок.
Ада, прикрыв рукой рот, наклонилась и тихо обратилась к человеку, который сидел на скамье через проход. Тот поднялся и, побренчав монетами в кармане, вытащил два медяка. Он прошел к гробу и положил монеты на оба глаза Монро, так как с одним глазом, прикрытым монетой, тот выглядел бы как-то странно, по-пиратски.
Похоронная церемония была импровизированной, поскольку остальные священники их веры жили слишком далеко и не могли приехать, а все другие священники различных толков местной баптистской церкви уклонились от того, чтобы воздать последние почести покойному. Причина была в отказе Монро верить в строгую ограниченность терпения и милосердия Божия. Монро фактически проповедовал, что Бог вовсе не такой, как мы, не такой, чтобы яростно нападать на нас, пока наша кровь не обагрит его белые одежды, скорее, Он смотрит и на лучших и на худших из человеческого рода устало и сострадательно.