Любарскй улыбнулся. Иорданцев ему был очень симпатичен. Человек, привлеченный для будущей К-Атлантиды. Еще один новый. И непонятно — ОТКУДА.
Мысли приняли другое направление.
… а К-полигон в зоне с Асканией 2 (теперь уже без нее): Контакт или нет? Ничего же вроде не прибавилось, как было место под Шаром, так и есть. Хоздвор НИИ, задняя часть у пустыря — самая удаленная и свободная от разгруз/погрузок и прочего. Выделили там гектарчик под увлекательную идею. Что было, то и есть; но теперь туда светят солнца из МВ. И физическая территория, хоть пока почти пустая, полтора миллиона кв. километров — как добавил бы Альтер Абрамович, «чтоб вы мне все так были здоровеньки!».
Сами влезли во Вселенскую игру. Но может быть, так и надо? Не мы играем, так все равно с нами играют. Так пусть хоть будет интересно. Тиресно, как говорят мальчишки.
ТРЕХГЛАВИЕ ОБ «ОТКРЫТКЕ»
Глава двадцать вторая.
Сами влезли во Вселенскую игру. Но может быть, так и надо? Не мы играем, так все равно с нами играют. Так пусть хоть будет интересно. Тиресно, как говорят мальчишки.
ТРЕХГЛАВИЕ ОБ «ОТКРЫТКЕ»
Глава двадцать вторая. Эпопеи Аскании 2
«Любви все возрасты покорны.» Возрасты да,
вот только органам не прикажешь.
К. Прутков-пенсионер «Мысль со вздохом»
1.
Эпопеи Аскании… их было несколько. И то, что это были эпопеи, думал сейчас Любарский, что в создание этого островка на полигоне, а тем более в оживление, образование на нем флоры и фауны — куцой флоры и чепуховой фауны, затем и в обживание его — они вкладывали душу и все силы, как раз и означало «под видом одного другое». Не души они вкладывали, а мелкость своих душ; теперь, когда все позади, это ясно видно.
Потому что всю их суету на полигоне издевательски освещали МВ-солнца, каждый день новые и разные; солнца, проживающие в этот К-день всю свою жизнь. Освещала иная Вселенная, меняющаяся.
Да и эта менялась, наша: в ней плыл «Фантом М31». Из Неба галактик к их Шару.
Варфоломей Дормидонтович потер лицо ладонями. Нет, это все было не зра и не просто так. Но что было главное во множестве их усилий и дел?
… Прекратили ловить астероиды. Начали осваивать, обживать собранное на полигоне. Легко сказать: обжить космические километровые глыбы. Горная страна, Альпы без ледников и почв, вообще без ничего. Нетронутые ни ветрами, ни дождями земными, с острыми изломами граней и трещин. Они принесли и космический холод; пришлось для сугрева их изменить режим МВ-солнц не только на летний — на «африканский».
По мере того как остров-«открытку» собирали, прогревались под МВ-светилами небесные камни, и она при взгляде сверху, с ВнешКольца, то есть из в тысячу четыреста сорок раз более медленного времени (минута — сутки), все ярче пылала: обычное для земли и камней тепловое излучение смещалось в яркий свет с ультрафиолетовой составляющей. Вниз нельзя было смотреть незащищенными глазами. Не хладные камни, а будто озеро расплавленной лавы. От ультрафиолета даже озоном веяло.
Наверху все операторы ВнешКольца были в очках-фильтрах, а при выходе из отсеков на штанги обязаны были надеть шлем типа сварочной маски. Но делали это не всегда и не все. Поэтому лица у операторов загорелые.
Чтобы обезопасить работающих в Зоне, Миша Панкратов и Мендельзон неоднородность пространства Полигона перераспределили так, чтобы излучение шло только верх. Незримое искажение электрических полей было подобно тому, как баба заворачивает в капустные листы помещаемые в печь пироги — чтоб не подгорели; отсюда и название.
С боков защитили электродами 3 овальных входа на полигон. Они же «поддувала», они же «Приовалья»: западный, восточный и центральный, из башни.
2.
Из кабин ВнешКольца смещались вниз в пространстве и по К во времени. Тогда сама кабина с оператором уменьшалась, начинала светиться. Под прозрачным днищем ее вещественный участочек Аскании 10 на 11 К-километров выглядел не как красочная открытка на дне металлического корыта, а вполне солидная территория.
На ней те сорокаметровые камешки, взятые с окрестных гор, «острова наблюдения», «архипелаг Большие Панкраты» и другие затерялись среди новых гор; какие уж теперь они Большие!
… Это была одна стотысячная от того, что требовалось для задуманной в конце сентября К-Атлантиды. Но все-таки не пустое место, не «корыто» и не баржа.
Но все-таки не пустое место, не «корыто» и не баржа.
3.
Первая сложность: как на сии осколки планеты взбираться? Километр высоты это гора. НПВ-баржи и НПВ-катера скользили вблизи титанового дна полигона на крутом барьере, то есть совсем внизу. И причаливали к камням внизу. На валуны с Теберды еще как-то карабкались; фрезерными Ловушками проделали ступени, тропки. Но на километр ввысь это надо быть альпинистом. Да еще тащить технику.
Принялись мудрить с НПВ-лифтами — развитие той же «На!»-транспортировки. Это было шатко и опасно; мало того что все работавшие с крутым НПВ ходили безбровые, безусые и всегда будто стриженные наголо, но ведь еще есть эффекты РР (оставляющий без одежды и обуви) и даже С-В…
4.
Тут, спасибо ему, вмешался Геннадий Борисович. Он имел свои виды на эти камни: