Вот то-то: кому?
Меняющейся Вселенной?
Нам?..
Или это имеет иной, не постигнутый мною смысл?
… судя по нарастанию яркости, М31 приближается.»
Между тем и шлягер «Ах, Туманность Андромеды…» распространялся по нашей планете как — не сказать: вселенское, но уж точно глобальное явление. Он был переведен на многие языки — и всюду, на всех континентах, как на заказ, для исполнения его подобрались «певцы с унитаза». Все они рычали, завывали, тужились и кряхтели в микрофоны, звали блуждающую галактику к себе пообедать, как заблудшую девку с подбитым глазом, обещали не сделать ей плохого:
— Diffusanto Andromedo,
coman et e la dinerе…
Или на эсперанто:
— Nebulozo Andromedo,
gee komo gastronomo!…
На немецком:
— Nebeligkeitus Andromedus,
gehen komm zum mir ferstecken.
Ich nicht machen fur deine verschlehte!..
И так далее, und so weiter, et cetera.
В этом тоже была современность, терпкая наполненность времени. Мировое жлобство кривлялось, самоутверждающе завывало и хрюкало, подняв морды во Вселенную, к Вечности, — точно так, как и их предки в каменноугольном периоде, но теперь с участием развлекательной техники.
Глава двенадцатая. К-Атлантида в расчетах и устремлениях
«Вначале было Число.»
Гималайские Веды
Конечно, компьютеры не умеют мыслить.
Если бы умели, то складывали числа так: «Сто
да сто двести, провались на этом месте!»
К. Прутков-инженер
0.
Главным и направляющим в дальнейшей работе НИИ с последней недели сентября стали не замыслы и не свершения, а то, что над ними: провозглашенная Буровым Доктрина Опережающего Мышления. Суть ее была проста и известна каждому исследователю, вообще каждому думающему человеку: хорошая мысля приходит опосля. И часто, когда уже все сделали, не дождавшись ее.
И у них так было — с издевательским оттенком из-за высоких К-уровней. Внизу осенило, на средних уровнях быстро исполнили, а потом выясняется, что если бы поднялись выше и еще помозговали, то и делать этого вовсе не надо было. Новые идеи перекрывали и перечеркивали сделанное. Приходилось отбрасывать, переделывать.
— А раз так, — провозгласил Виктор Федорович на КоордСовете, — разрешается сдвиг всех проектов в сторону, так сказать, научной фантастики.
— А раз так, — провозгласил Виктор Федорович на КоордСовете, — разрешается сдвиг всех проектов в сторону, так сказать, научной фантастики. Как это ни несолидно звучит…
— То есть? — настороженно вопросили сразу Мендельзон и Любарский.
— Да. И именно в крупных замыслах и проектах… в сложных. Пусть несозрелость и ведет… Ведь незрелость суть молодость, а молодость всегда права… — Похоже было, что и у главного инженера в голове эта мысль не очень еще созрела; впрочем, может, это была игра, может, именно так ее и следовало сказать. — Ну, может, и не всегда… Пятьдесят на пятьдесят, fifty-fifty…
— Да не томи ты! — не выдержал Панкратов.
— Неужели неясно! — похоже, Буров огорчился, что такой гениальный вывод не воспринимают телепатически, не ловят на лету. — Если есть сложный крупный замысел… или проект, в котором только половина решений ясна наперед, а другую половину еще надо додумывать, то мы все равно вправе начинать и двигать это дело. Зная по опыту своему, что и вторую половину проблем к нужному времени решим.
— Авантюра! — пыхнул БорБорыч. — А если нет?
— Почему? — повернулся к нему Толюн. — Опыт-то у нас действительно такой. К-опыт.
— К-мышление с опережением, — со вкусом произнес Миша Панкратов. — Я за. Ускоренное время бросает нам вызов — мы его принимаем.
— Доктрина Бурова… — сказала Малюта; сказала неопределенно, констатируя. Неясно было, за она или против.
Присутствовали и Шурик Иерихонский с Климовым; они и сидели рядом — но помалкивали. Только смотрели на остальных как-то углубленно, просветленно. Они были за, а почему, о том речь ниже.
Взгляды всех устремились на Любарского: в конце концов, он директор, его слово окончательное.
Варфоломей Дормидонтович как раз приходил в себя после переживаний, связанных с тем, что прозевал — позорно, от мелкости мышления — Дрейф галактики М31. Сейчас он просто не мог снова проявить мелкость — пусть даже под названием «разумная осторожность».
— Я поддерживаю, — твердо сказал он. — Мы ни от кого не зависим, никому на блюдечке обоснованные проекты подносить не обязаны — за разрешение и финансы. Конечно, если что-то подобное поднести экспертной комиссии, зарубят на первом заседании. Но мы сами себе эксперты, Давайте. Может, хоть так получится, что наилучшая мысля и новое знание прийдут не опосля, а в самый раз.
— Ну, Варфоломей Дормидонтович, — прочувствованно пробасил Буров, — вы выразили проблему лучше меня.
— «Безумству храбрых поем мы песню…» — не удержался Мендельзон.
Тем не менее так и порешили.
Виктор Федорович сказал не все. Он не сообщил, что у него уже есть замысел, который требует именно такого подхода. Сверхкрупный и fifty-fifty с неизвестностью; половина решений маячила в тумане.
В доле были Иерихонский и Климов.
Скоро сей замысел стал достоянием всех.
1.
Шурик Иерихонский любил считать. Он был бескорыстным рыцарем компьютера в первоначальном его смысле: ЭВМ, электронно-вычислительная машина. Электронные счеты.