400 мест имела гостиница «Под Крышей», сотворенная к Первой — и, увы, последней Всесоюзной конференции по проблемам НПВ. Затем стараниями Адольфа Карловича Гутенмахера в Подкрышии наполнили бассейн, возник и тренировочный зал с аппаратурой, сауна + римская терма, искусственный солярий. Компьютеры в каждом номере, библиотека. Автономная энергетика — ибо перебой электричества даже на малые доли секунды внизу мог обернуться бедой, гибелью для поднявшихся в кабине ГиМ.
Этаж над гостиницей занимала Лаборатория МВ. Вместе с ней то, что именовали просто Верх (а его обитателей Верхними — вкладывая в это понятие отнюдь не только геометрический смысл), охватывало пять последних этажей под Крышей, от уровня К142 до К150. Здесь были и мастерские, лабораторные стенды, чертежный зал — все для работы.
И всегда — запас продуктов для бесперебойного качественного питания. Бесплатного, только готовить самим. Пец и Корнев сломили сопротивление бухгалтерии и снабженцев: платить людям не можем по их трудам, так пусть сама работа-жизнь здесь — многосуточная, как правило — будет им в удовольствие и вознаграждением. Чтоб не отвлекались.
Так и было.
Секунда земного времени здесь весила две с половиной минуты.
Коммунизм был и в незапираемых дверях всех помещений и отсеков. Правда, от иной специфики: при больших К, невзирая на все метрономные ухищрения, трудно было совпасть во времени — так пусть пришедший раньше хозяина гость не мается в коридорах.
Здесь могли наполненно жить и насыщенно трудиться. Кроме одного: легко можно отвыкнуть от Земли. И от того, частью чего она есть, — от Большой Вселенной.
Кроме одного: легко можно отвыкнуть от Земли. И от того, частью чего она есть, — от Большой Вселенной.
Поэтому Миша и отклонял прежние приглашения Александра Ивановича решить свои жилищные проблемы здесь. Отдыхать отдыхали, имели свой номер-люкс. Но оставаться жить… А теперь вот пришлось.
2.
День текущий 15.5801 сент ИЛИ
16 сентября 13 ч 55 мин
347-й день Шара
16+85 сент 20 ч на уровне К148
… Жизнь была ежечасное чудо — и она была жизнь
Когда поднялись в номер, Аля прилегла. Миша спустился на два этажа в мастерскую-лабораторию к своим НПВ-концентраторам. Там и застал его директор в свой последний подъем наверх.
Если бы знали эти двое, что встретились последний раз, они нашли бы о чем поговорить помимо этого изобретения. Но будущее неведомо, даже близкое.
Когда была объявлена «учебная эвакуация», Миша поднялся в их люкс, запер дверь. Улыбнулся жене:
— Мы с тобой эвакуировались раньше всех. — Подсел к ней. — Как я тебя в роддом-то повезу? Никого не будет. Пока вызову машину, пока приедет… Нужно заранее спуститься вниз?
— Какой еще роддом! Там и грязно, сепсис возможен, и плати всем за все… Здесь и рожу. Ты поможешь. Умел делать, сумеешь и принять. Интересный вы народ, мужики. То так от этого места за ноги не оттянешь — а когда приходит самое-самое, для чего это природой и придумано, норовите в сторону. Роддом!..
— Ну, Алюнь, разве я против? Тебе видней. Как скажешь.
— Во! Я в воде рожу, в бассейне. Помнишь, мы видели. И я читала. Мишунь, это идея.
Аля в свое время пленила его сердце тем, что была заводная девчонка, студентка. Такой она, несмотря на брюхо, пятна на лице и тяжелую поступь, оставалась и сейчас.
3.
День текущий 15.4829 сент ИЛИ
16 сентября 17 ч 35 мин 20 сек
16+105 сент 132 ч на уровне К144
… добела раскаленное острие башни вонзалось в тьму Шара
в ней мощно жила иная Вселенная: рядом — и недостижимо далеко
в их власти — и властвовала над ними
Они прожили наверху изрядно, освоились, работали и отдыхали; забыли о предупреждении…
… и тем оказалось неожиданней, что тревога, объявленная как учебная, была настоящей. Да еще какой!
Так и довелось Михаилу Аркадьевичу в самый разгар Шаротряса, среди колышущихся стен, осыпающихся с них плиток и штукатурки принимать роды. Аля стонала и командовала. Этих впечатлений Миша никогда не забудет и никому о них не расскажет; ничего неприличней он в жизни не видел. Но и в разверстом неприличии родов была святость.
… Особенно запомнились глаза Али, выражение муки от раздирающей тело боли и вместе — счастья. Она рожала, становилась Матерью — разделялась на две жизни. Вверху и за стенами Башни колыхалось пространство, в Меняющейся Вселенной протогалактические облака свертывались в вихри, выделяли из себя звезды — тоже рождали их?.. — а здесь ее тело выделяло Новое Живое Тело.
Первее материнства нет ничего во Вселенной. Недаром слово материя того же корня.
Это произошло на третий К-день после их подъема. Внизу шел все тот же 18-й час 16 сентября — и неясным оставалось, чем он кончится. Поднимавшийся среди грохота к энергощиту с перебитой ключицей Буров спасал не только Шар с Башней, но и их.
Похоже было, будто и Шар намеревался что-то родить. Звезду.
Внизу вытянулся у стены на проходной холодеющий труп Пеца.
Роды в бассейне, в теплой колышущейся среде тоже были как-то соразмерны судоржным колыханиям пространства окрест от попыток Шара выделить из себя звезду. Сына — красный мокрый комок — Панкратов выхватил из воды сразу, не дал наглотаться. Тот заорал. Перенес Алю и его, завернув в одну простыню, в номер, уложил на кровать, облегченно думая, что все позади. И ошибся.