— Если по десять километров поперечником, нам бы для Материка таких хватило бы с тысячу, — деловито заметил Иерихонский. — От силы, полторы.
— Ну-с, во-первых, десятикилометровые все на учете. Так что ориентируйтесь на меньшие их. Во-вторых… расстояние до них с Земли, из нашего Овечьего Филиала, до ближайшей части астероидного пояса — от девяносто миллионов километров до двух сотен с лишком. Да-да, знаю: дотянемся! — поднял руку директор на протестующие жесты сразу Климова и Панкратова. — Новыми ЛОМДами дотянемся. Но этого же мало. А раствор НПВ-луча? Если на дистанции до Луны он расширяется так, что захватывает Луну… это выходит 1 процент, — то в астероидном слое развернется на сотни тысяч, а то и миллионы километров. Представляете, что мы таким НПВ-неводом можем наловить — не глядя! Ту же Цереру в компании с Вестой… или тучу зарегистрированных малых планет помельче. Это космическая авантюра, как хотите. Это нельзя.
— И нам такие крупные не нужны, — опять деловито вставил Шурик. — Это перебор, слишком много. При К8640 их полигон просто не вместит.
Все замолчали.
— Но это ж вы просто не умеете… — медленно сказал невнятным тенорком НетСурьез. — Не освоили еще. Потому и раствор велик. Можно вполне прицельно сужать луч. Нет, серьезно.
Бор Борыч Мендельзон потом долго менялся в лице не только при встрече с НетСурьезом, но при упоминании о нем. Это ведь он и его Лаборатория Полевого Моделирования должны были уметь, знать и освоить. И не прийдя посоветоваться, не проверив свою идею на стендах, в компьютерных моделях, в ваннах… шарах сразу при всех!
И Буров Виктор Федорович после того весьма настороженно посматривал на него. Должность главного инженера молча подразумевает, что ты главный по идеям и решениям. А он оказался тут уж настолько не-главным!.. И ладно бы, вставляли ему фитиль люди вроде Пеца, Корнева или хотя бы Бармалеича. А то — никто. Сцепщик. Вот с цистернами это было ему в масть и в самый раз. И досаточно бы. Так нет!
И Варфоломей Дормидонтович не раз вспоминал об этом эпизоде. Дать глубочайшую, переворотную для всего проекта К-Атлантиды идею (да, как показало будущее, и не только для него) под соусом «вы это еще не умеете» — будто это валенки подшивать! — более издевательски, пожалуй, и нельзя.
Такого унижения ученые мужи не забывают. И как это у него, Имярека, просто выскакивает! Так что понятно, как ты, мил человек, загремел в психушку.
(Любарский, работник самой демократической из наук, знал немало и о нравах в закрытых учреждениях «самой КГБистской из наук». Сетовали: ах, там ядерными делами ведал Берия, он насаждал тюремные порядки! Но каждый руководитель «почтового ящика» в компании с завкадрами и начальником 1-го отдела тоже был маленьким Берией, так же мог распорядиться судьбами подчиненных. И это длилось еще лет двадцать после того, как маршала Берию расстреляли.)
«Но откуда же ты такой к нам явился, человек, чувствующий Истину: из того НИИ п/я номер такой-то? Из палаты номер такой-то? С Катагани-товарной? Или прямо ОТТУДА?.. Мы делаем — с нами делается. В том числе и чрез новых людей?»
Глава двадцатая. Последний астероид и последняя идея
Умные люди отличается от глупых
вовсе не тем, что не совершают ошибок.
Это невозможно. Но они не повторяют их.
Они делают новые. Все новые и новые.
Отсюда непрерывный прогресс мира — до
самого его конца.
К. Прутков-философ
1.
Тем не менее, Имярек Имярекович определил верно: не умели НИИвцы пользоваться тем, что сами заложили в идею и конструкции Ловушек. Перед глазами было, да не видели. Застила им все тонкости оторопь от своих дел и достижений. Вот со стороны и оказалось видней.
Не пришлось даже новые кнопки и регуляторы на пультах Ловушек ставить; подогнали полевые режимы теми, что там наличествовали. Подгонка состояла в том и только в том, что ежели прежде они выбрасывали из зева Ловушки «оболочечный» НПВ-луч для разведки и наблюдений, и только найдя цель, выстреливали в нее хватающий игольчатый К-язык, — то теперь следовало и эту иголочку импульсами, толчками высовывать в поиске цели… НО НЕ ДО КОНЦА. В этом «не до конца» была вся тонкость: оболочка самоконцентрировалась, стягивалась вокруг К-оси. Нет расплывания, расширения, раствора НПВ-луча размерами с Луну и более. Никакого нет. Точечная наводка.
А когда навелись — ам! — и взяли. Втянули.
Это — после лабораторной проверки, понятно — и опробовали 14 октября на пировавших в Ицхелаури. Раньше бы так избирательно точно не смогли: или всех, или никого. Заодно убедились и в том, как быстро К-луч-миллиардник превращает напроказившего жлоба-номенклатурника в С-В, в скелет и вонь.
Это тоже было вроде лабораторной проверки. А может, и примерки. Через облака.
Главным теперь — и в тот же буквально день — стала исходная нацеленность «максутиков» на площадке в Овечьем ущельи вверх. Мимо облаков, теперь они были помехой. И намного дальше. В космос. На астероидный пояс. Неспроста эта их нацеленность с самого начала блазнилось директору Любарскому как некий намек.
2.
День текущий 10,6112 октября
то есть 11 окт 14 ч 28 мин
К1, Овечий филиал