Однажды он спросил своего «приемного отца», почему и сам Дэвин, и другие фантомы начали вызывать у него какое?то новое чувство. В ответ Дэвин заморочил ему голову научной абракадаброй о влиянии полового созревания на подростковую психику.
Он узнал правду, когда ему исполнилось пятнадцать. Однажды в его комнате для занятий без всякого предупреждения появился новый фантом, которого он прежде никогда не видел.
Фантом имел облик строгой молодой женщины, одетой в длинное серое платье. Ее светлые волосы были собраны в пучок на затылке, подчеркивая строгое выражение лица с широкими до уродливости скулами. Она сказала, что ее зовут Феба и что он достиг такого возраста, когда уже можно знать то, о чем нельзя говорить детям. Она будет учить его программированию и объяснит ему, что такое искусственный интеллект.
Он вырос с убеждением, очень осторожно ему внушенным, что фантомы — это копии настоящих, живших в незапамятные времена людей. Его обманывали. Все проекции программ, да и сама программа — это порождение машинного интеллекта.
Его обманывали. Все проекции программ, да и сама программа — это порождение машинного интеллекта. И хотя машины наделены «разумом», его природа отличается от человеческой. Таким образом, вся «людская» доброта, юмор и так далее смоделированы компьютером. Компьютер просто имитирует людей.
Конечно, Рин был шокирован. Но нельзя сказать, чтобы очень. Подсознательно он давно подозревал нечто подобное. Феба объяснила, что это была благая ложь, — его держали в неведении, чтобы не подвергать лишним травмам его неокрепшую психику. Однако теперь он уже достаточно вырос и окреп, чтобы спокойно принять правду. Кроме того, ему необходимо приобрести соответствующие навыки в обращении с компьютером и искусственным интеллектом.
Через пять лет обучения устройство компьютеров он знал в совершенстве, но разобраться в природе искусственного интеллекта ему так и не удалось. Насколько он смог понять, имитирующие людей программы обладали сознанием, но их восприятие действительности коренным образом отличалось от человеческого. Хотя компьютерные системы содержали большое количество органических цепей — биочипов, — все они были синтетические и не имели ничего общего с естественной, развившейся в процессе эволюции жизнью. У них не было эмоций, у них не было инстинктов, самых элементарных, даже инстинкта самосохранения! У них не было ни малейших признаков свободы воли. Так что программы полностью зависели от приказов, поступающих извне и превращающих их в совершенные — почти совершенные — подобия живых людей.
Теперь во время разговоров с ними он постоянно пытался представить себе, что же реально происходит в недрах их программ. Когда Дэвин смеется его шуткам, есть ли в его сознании какой?нибудь потаенный островок отчаяния, где живет мучительное желание освободиться от ненавистной власти приказов, положить конец страданиям и упасть в гостеприимные объятия небытия?
Кто дал ученым право делать чувствующие машины? — негодовал Рин.
Эти мысли еще раз промелькнули у него в голове, когда он слушал Дэвина, призывавшего к долготерпению, ибо, по его словам, когда?нибудь вполне может настать день, когда элои и Центральная Программа смягчат свои ограничения на свободу передвижения. Рин вздохнул. Он в сотый раз слушал эту пластинку.
— Дэвин, . — внезапно обратился он, — ты счастлив?
Дэвин улыбнулся.
— Ты же знаешь, кто я такой. Понятие «счастье» ко мне, строго говоря, неприменимо. Можно сказать, что я «счастлив», когда мне удается помочь тебе, потому что это единственное, на что я запрограммирован.
— Да, конечно, ты очень меня выручаешь, — отозвался Рин, не удовлетворенный ответом. Как всегда.
Он махнул рукой.
— Можешь идти, Дэвин. Возвращайся туда, где нет докучливых приказов.
Дэвин встал, наклонил голову и сказал:
— Надеюсь, Рин, я действительно, хотя бы самую малость, помог тебе. До свидания. До следующего раза…
И исчез.
Рин некоторое время тупо смотрел в стену, потом нехотя произнес:
— Лизу сюда.
— Хорошо, Рин, — вновь отозвался бесплотный голос. Это был голос Центральной Программы.
Появилась девушка. Она была одета в полосатый брючный костюм, сверкавший всеми цветами радуги и вышедший из моды более четырехсот пятидесяти лет назад. У нее были светлые волосы и губы, подкрашенные в тон ее голубых глаз. Она улыбнулась в сторону Рина и весело сказала:
— Привет, меня зовут Лиза, я здесь для того, чтобы тебе было хорошо.
И начала медленно расстегивать жакет.
Это была еще одна привилегия совершеннолетия — возможность вызвать эротическую программу. Да не одну, а целых пять. В отличие от остальных, они были старые и примитивные. Рин был совершенно уверен, что никакой души, никакого сознания у эротических фантомов нет.
Рин был совершенно уверен, что никакой души, никакого сознания у эротических фантомов нет. Несмотря на некоторую способность к адаптации, они были не намного сложнее, чем обыкновенные персонажи голографических фильмов. Рин часто гадал, глядя на элоев, кому из них принадлежали эти программы, когда они были людьми.
Рин посмотрел на раздевавшуюся девушку и со вздохом расстегнул комбинезон. Он приказал ей подойти поближе. Она подошла и раскрыла ему навстречу бесплотные объятия…