— Моего Бога зовут Кром, — проворчал Конан. — Последнее время я с Ним не больно-то ладил, но, думаю, Он не совсем еще от меня отступился. Станет ли Он помогать, правда, неведомо, но Он как-никак воинский Бог, а значит, наказывает тех, кто ведет себя недостойно!
— Я присмотрю за крепостью, — сказала Эльфрид. — Возвращайся с победой.
Это был именно тот приказ, который Конан намеревался исполнить. Выйдя во двор, он обнаружил воинов Крэгсфелла в полной боевой готовности и без промедления велел садиться в седла. Их набралось менее ста человек, но, по его мнению, этого количества должно было хватить. Он ведь и не собирался разделаться с Этцелем одним ударом, — просто побеспокоить его, заставить чесаться.
Отряд выехал за ворота и направился искать жертву. Насчет того, где ее следовало искать, у Конана были вполне обоснованные предположения Он подробно расспросил Эльфрид и ее людей о том, какие части края подвергались налетам, какие — еще нет. Потом сравнил одно с другим и понял, что можно с хорошей вероятностью предположить, куда придется следующий удар. Скоро оказалось, что киммериец был совершенно прав. Вернулись разведчики и доложили, что видели, как шайка людей Этцеля спускалась с холма, направляясь к беззащитному поселению.
— Давайте-ка немножко удивим этих собак… — сказал Конан, надевая позаимствованный у кого-то шлем с бычьими рогами. За его спиной раздалось дружное рычание: воинам не терпелось задать ненавистным врагам хорошую трепку.
Они вскочили в седла и поехали разыскивать виденных разведчиками. Люди Этцеля едва успели поджечь несколько крайних домов, когда отряд Конана обрушился на них со стороны леса. Кто-то из негодяев с криком обернулся навстречу киммерийцу, пытаясь оборониться зажженным факелом… Мелькнул в замахе громадный меч, и лицо грабителя скрылось в вихре кровавых брызг. Его соратники валились один за другим, сметенные яростным натиском воинов Крэгсфелла Наконец-то разбойники полной мерой расплачивались за долгие годы почти безнаказанных грабежей. И месть была жестока.
— Поехали! — приказал Конан, вытирая клинок. Все нападавшие были мертвы Селяне бежали обратно из леса, плача и громко благодаря воинов, спасших их от расправы. Конан, однако, был вовсе не в настроении подставлять руки для поцелуев. Он только сказал: — Таких шаек, как эта, еще полно на вашей земле. Мы только начали их истреблять.
— Веди же нас! — воскликнул нетерпеливый молодой воин. — Приказывай, вождь! Укажи нам, где они прячутся, а об остальном уж мы позаботимся!
Воинственный пыл юноши заставил Конана мрачно усмехнуться. Он сказал:
— Там, куда я вас поведу, вашим мечам не придется ржаветь в ножнах.
Еще два дня они подкарауливали и безжалостно вырезали бродячие отряды разбойников, посланных Этцелем. Конан про себя уже прикидывал, как по возвращении в Крэгсфелл станет докладывать Эльфрид о своих достижениях. Это доставляло ему удовольствие. Тщательный расчет, помноженный на внезапность, принес замечательные плоды. Им удалось уничтожить в несколько раз больше вражеских воинов, чем было в отряде. Когда Этцель подсчитает потери, ему еще меньше прежнего захочется вступать в открытую схватку. Скорее всего, он всерьез задумается о переговорах.
Утром третьего дня воины Конана вернулись в Крэгсфелл. Все равно ловить по лесам стало некого: Этцель явно отозвал своих головорезов, чтобы не остаться вовсе без войска. Воины, ходившие в поход, позаботились отрезать левое ухо у каждого из убитых и теперь нанизывали их на куканы: будет чем полюбоваться друзьям и родным!
.
.. Они были на расстоянии полета стрелы от крепости, когда Конан нутром понял: что-то не так! Еще несколько шагов, и до него дошло: Эльфрид не вышла навстречу. Почему? До сих пор она первая спешила к воротам и приветствовала новоприбывших. Конан пустил коня галопом и во весь опор полетел вперед.
Он сразу заметил на лицах обитателей Крэгсфелла крайнее беспокойство.
— Где Эльфрид?! — рявкнул киммериец, обращаясь к женщине из числа приближенных.
— Уехала вчера вечером, господин!.. — горестно заламывая руки, ответила та. — С тех самых пор, как ты отправился в поход, она все сидела и размышляла. Она сама не своя была от страха за доченьку. Мы пытались утешить ее, господин, но не сумели. В самый темный час ночи она надела свои воинские доспехи и уехала из крепости, пробравшись подземным ходом…
Конан выругался так, что его мерин начал прядать ушами.
— И что, никто не выскочил перехватить ее?.. — зло спросил киммериец.
— Те, кого ты не взял с собой, сразу сели в седла и погнались за госпожой. Они до сих пор еще не вернулись…
— Надо найти ее, Конан, пока Этцель до нее не добрался, — сказал юный всадник, сидевший рядом с вождем.
— Так-то оно так, — проворчал Конан, — только, боюсь, вовремя нам уже не поспеть. И все же попытаемся! Я знаю наверняка, что Этцель не собирается убивать ее сразу. Может быть, мы еще вызволим ее. в каком бы виде она теперь ни была. Ох, дура, сумасшедшая дура! Неужели не могла выждать еще немножко!..
И он с такой силой стиснул луку седла, что едва не оторвал.
— Трудно ждать хладнокровия от матери, когда ребенку угрожает опасность! урезонила его женщина. — Наверное, госпожа убедила себя, что сможет выторговать у Этцеля жизнь девочки за свою!