Удар змеи

— Здорово, служивые! Меня помните?

— Здрав будь, княже! Доброго тебе дня! — один за другим начали подниматься стрельцы.

Знали князя Сакульского, разумеется, не все. Но и тех ратников, что начинали свой боевой путь из-под стен Казани, здесь имелось немало.

— Что же вы, молодцы, никак грудью своей пики польские встречать собираетесь?

— Да уж не спужаемся, княже, не побежим! — принялись заверять Зверева в своей храбрости московские стрельцы.

— Я вот так мыслю: пусть ляхи лучше головы свои о бревна разобьют! Как тракт идет, видите? В лесу от деревьев до деревьев завал из бревен сделать надобно, и наряд там держать с пищалями, дабы огнем ворога встретить, коли явится. Грудь под пику сдуру подставить радость не большая. Куда приятнее схизматика закопать, а самому целым остаться. Сотников своих ко мне сзывайте, разряд составлять будем, кому вкруг работать, кому служить. Государь меня к вам головою назначил.

После такого вступления Андрею с радостью закричали здравицу даже те, кто видел его впервые, и князь понял, что сложностей в предстоящей службе не предвидится.

Под стенами Полоцка работа тоже шла полным ходом. Помня опыт взятия Казани, Иоанн предусмотрел все до мелочей. Торговыми людьми, простыми путниками, лазутчиками заранее был составлен план местности, найдены удобные стоянки, продуманы главные и запасные направления атаки, потребные силы. Поместное ополчение, выходя с тракта, получало не просто приказ садиться в осаду — каждый полк имел заранее размеченное место для стоянки, подробно выписанный план действий, зоны для выпаса лошадей, взятия воды, дров, очередь заступления в ратную службу. Розмыслы и пушкари каждый имел назначенную точку, необходимые инструменты и припасы. Только успевай подгонять одно к другому, собирать укрепления, зарываться в землю, придвигаясь все ближе и ближе к осажденному городу.

Тридцать первого января вышли к городу передовые русские полки, восьмого февраля собранная в кулак осадная артиллерия с дистанции всего в двести сажен дала первые залпы. Уже на следующий день стены начали рушиться, и из Полоцка в русский лагерь побежали безоружные горожане.

Издалека, от стрелецкого лагеря, казалось, что обезумевшие от огня мещане просто пытаются спасти свои жизни. Но к вечеру доползли слухи, что полочане спешат присягнуть русскому царю на верность и всячески выказывают искреннюю преданность. Так, они даже выдали освободителям тайные схроны с хлебом, солониной, сушеным мясом и оружием, устроенные поляками на случай, если близкий к порубежью Полоцк придется освобождать от осады. Готовили для своих войск — а достался весь припас русским. Один из таких тайников оказался аккурат у дороги на Вильно, и все оставшееся время войны стрельцы досыта набивали брюхо за счет запасливого короля Сигизмунда.

Двенадцатого февраля пожары в городе выдохлись, и боярские дети под рукой боярина Ивана Шереметева вошли в город. Вслед за ними пушкари князя Репнина потащили свои орудия. Что там происходило — Андрей не знал. У Зверева было свое место на поле боя… Больше всего напоминавшее зимний пикник.

В Полоцке же, как выяснилось вечером, были погибшие, раненые и даже самого боярина Шереметева «погладило ядром по уху», как выразился Афанасий Вяземский, ежедневно объезжавший весь лагерь, от полка к полку. После короткой стычки ляхи отступили в Верхний замок. Тринадцатого февраля русские пушкари расставили вокруг него свои пищали и тюфяки и начали обстрел. Пятнадцатого стали рассыпаться стены внутренней крепости. И поляки сдались… На седьмой день после начала штурма — если таковым считать пушечный обстрел — город Полоцк стал русским.

Со следующего дня царские войска, разворачиваясь в длинную-длинную гусеницу обозов и конницы, начали втягиваться на Невельскую дорогу. Сперва ополчение, что держало восточную часть осады, затем северные полки, потом южные. Следом тронулись охраняемые татарами пушечные обозы. Учитывая огромный размер армии, уход должен был растянуться на несколько дней. Стрельцам же, прикрывавшим самое опасное направление, судьба была уходить последними.

В городе уже вовсю стучали топоры, из окрестных лесов туда подвозили бревна. Крепость торопливо ремонтировалась, дабы сумела, если возникнет такая опасность, отразить штурм схизматиков. Царь, желая пребывать в центре событий, оставался в своем шатре. Ждал, когда закончится ремонт, да не придут ли поляки. Мало ли, войска придется назад разворачивать? Кто, кроме правителя, сможет отдать такой приказ?

Сюда, в шатер, боярин Вяземский и вызвал царским именем Зверева на пятый день после победы.

Внутри палатки из дорогого атласа было весьма прохладно, несмотря на два полога, что отделяли внутренние покои от наружных стен, топящуюся печь и сразу три жаровни с углями. Кроме государя, здесь сидели князь Репнин, боярин Иван Очин, служивший в Разбойном приказе у Кошкина и пару раз бывавший на общих братчинах, князь Данила Юрьев-Захарьин, один из дальних родичей того же Кошкина. По другую сторону покоев, на отдельной скамье, сгорбился незнакомый дворянин. Давно не бритое лицо разбито в кровь, длинные волосы свалялись в колтун. Судя по ватным плюдерхозам [24] и стеганому поддоспешнику с шитьем — знатный пленник.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95