Снизу презрительно крякнули. Андрей вспомнил, что на подобный момент старый колдун учил его заговору на кошачий глаз — но вспомнить нужных слов и действий не смог, а потому просто повернулся влево, где должна быть лестница, и с нарочитой ленью начал спускаться по ступеням. Благо глаза как раз привыкли к полумраку, и из темноты мало-помалу проступили стены, дощатый стол и две скамьи внизу, стеллаж напротив, обложенный валунами очаг, в котором еще тлели бурыми огоньками недогоревшие угли.
— Никак навестить меня решил, чадо? — ехидно поинтересовался из-за спины волхв. Андрей от неожиданности шарахнулся в сторону, одновременно поворачиваясь, и едва не сорвался со ступеней.
Однако Лютобор успел поймать его за рукав и подтянул к себе, недовольно пробурчав: — Так-то ты клятвы свои блюдешь, отрок? Так познания мои перенимаешь?
— Я тебе угощение привез, чародей, — примирительно ответил Зверев. — К болоту, вижу, все дорожки замело. Чай, не ходит никто?
— Спужался, с голоду помру? — хмыкнул колдун. — Напрасно. Плоть от плоти я земле русской. Пока она есть, так и мне сгинуть не даст.
Лютобор спустился вниз мимо гостя, специально задев его плечом. Андрей не стал удерживать равновесия, а просто спрыгнул вниз, к столу, положил на толстые доски чересседельную сумку:
— Стало быть, угощение обратно увозить?
Старик пожевал губами, глядя на пухлую емкость, и перед соблазном не устоял:
— Ладно, чадо, не мучайся. Выкладывай, коли уж притащил.
Лютобор, покачиваясь с боку на бок, словно растягивая затекшие мышцы, доковылял до стены, где на множестве полочек и выемок, выдолбленных в слежавшейся глине, стояли глиняные горшки, закрытые промасленной тканью, стояли короба, туески, небольшие глиняные фляжки, покачивались метелочки из всякой разной травы. Волхв крякнул, наклонился, из нижней ниши достал четыре полешка, перекинул в очаг. Послышалось слабое пыхтение. Огонь, довольно потрескивая, переполз с углей на свежее угощение, быстро вскарабкался по коре и заплясал на верхнем полешке.
— Чего сосновыми топишь? — удивился Зверев. — Хочешь, я тебе березовых напилю? Они и горят дольше, и жара больше дают.
— Копоти от них много, — отмахнулся старик. — Да и запасся я уж на зиму, неча зря на снегу окрест следить. Устал я от внимания лишнего…
Он развязал поясок из тонкой кожи, с двумя ножнами и вышитым кисетом, положил на стол, аккуратно одернул грубый суконный балахон, оправил что-то невидимое под ним, опоясался снова.
— Никак грелку собачью на спине носишь? — удивился Андрей. — Мудрый волхв, всесильный Лютобор боится застудиться?
— Ты язык-то придержи, отрок, — хмуро посоветовал колдун. — В мои годы ты и вовсе прахом никчемным станешь, хоть ты ноне и князь. Мне же за немощь телесную стыдиться ни к чему. Духом я живу, а не плотью. Да и жить совсем немного осталось. Два десятка лет, как и земле русской.
— Неправда твоя, мудрый волхв, — покачал головой Андрей. — Ты погибель Руси с трех сторон накликал, с Востока, с Запада и с Юга. Так вот беду восточную я уже унял, ханство Казанское ныне России стало дружеским, никакой войны с ним быть больше не может. Да еще Астраханское тоже, и Северный Кавказ Иоанну поклонился, под длань его могучую попросясь…
— Эк ты речи складно ведешь, — удивился колдун. — Ровно и не иноземец.
— Какой я тебе иноземец, чародей?! — повысил голос Зверев. — Русский я, русским родился, русским и помру!
— Однако же речи раньше так складно не вел, — припомнил ему Лютобор. — Слова неведомые то и дело сказывал, слов же исконных наших не ведал. Как послушать — ну истинным немцем казался! Ну, что смотришь на меня, ровно муха на варенье? Коли привез угощение, так наливай! Дух мой крепок, однако же и плоть побаловать не грешно… Ох, не слушает она меня ныне. Совсем не слушает. И ворон мой куда-то пропал. Нечто хозяина иного искать улетел, как мыслишь? Все про меня забывать начали, ровно умер уж давно, а не вскорости отойду.
— Зачем тебе умирать, Лютобор? — Андрей поставил перед ним деревянную пиалу, плеснул в нее по самые края красного вина, в другую налил для себя.
— Не пропадет Русь наша, в том тебе моя порука.
— Мыслишь, чадо, с ханством восточным управился, на том и беда вся пропала? — Колдун наклонился, потянул носом витающий над пиалой аромат. — Ан рази не сказывал я тебе, что беда самая страшная из земель южных придет, а сила западная и восточная лишь в помощниках беде главной окажется?
— Ты про Османскую империю, Лютобор? Так я ее прошлым летом маненько пощипал…
— Коли быку холку ощипать, чадо, он слабее не станет, — покачал головой колдун. — Не ослабил ты силу сарацинскую, токмо кровушки отпил…
Лютобор поднял чашу и в несколько глотков принял в себя ее темно-красное содержимое.
— Ты откуда знаешь? — удивился Андрей. — Ты что, следил за мной, волхв?
— А чего мне еще делать, чадо? — пожал плечами колдун. — Времени у меня в достатке, заклятие на зеркало Велеса ты и сам знаешь. Отчего и не последить, как ты клятвы свои исполняешь? Клятву страны востока, юга и заката порушить, клятву учение мое без устали познавать, клятву земле русской служить, покуда возможно. Так, чадо? Клялся? И что ныне? Когда заговор последний творил, когда на уроки мои последний раз являлся, когда в зеркало смотрел?