— Эй, боярин! — весело окликнули его от крайней юрты. — Не меня ли ищешь?
У покачивающегося полога отирал руки о подол халата улыбчивый татарин. Широкое лицо его с пухлыми розовыми щеками настолько не подходило тощему телу, что тонкие усики, по здешней моде уходящие вниз по краям рта, указывали не на ключицы, а на середину плеч. Уши же и вовсе выпирали наружу. Правда, тут отмечалась изрядная лопоухость.
— Здрав будь, хозяин. Богатства тебе и благоденствия. — Андрей приложил руку к груди, чуть поклонился. Он помнил, что с этим человеком придется торговаться за жизнь отца, а потому грубить ему не следовало. — Не ты ли будешь мурзой Яншой из рода беев Шириновых?
Полог приподнялся, из-под него один за другим стали выбираться еще татары. Пожилые и совсем дети, безусые мальчишки и крепкие воины. Многие были с ножами, но без боевого оружия.
— За добрые слова тебе спасибо, боярин, — двумя пальчиками провел по тонким усикам крымчак, от носа в стороны и вниз до подбородка. — Чую я богатство…
Внезапно татар растолкал патлатый бородач в стеганом халате, вырвался вперед:
— Андрей!!!
— Отец? — В таком обличье Василия Лисьина Зверев не видел еще ни разу, а потому, узнавая глаза, нос, контуры лица, голос, он продолжал еще сомневаться. Но бородач уже сжал его в объятиях:
— Андрей! Андрюша… Сын, откуда?
— Ну, как откуда, батюшка? — Андрей окончательно убедился в том, что перед ним тот самый человек, ради которого он и отправился в путь. — За тобой приехал, как же еще? Ты как? Жив ли, здоров ли? Сказывали, увечен.
— А-а, сын, стало быть, батюшку навестил? — опять засмеялся татарин. — И вправду, значит, богатым мне быть. Эй, Зухра, еще подушку к столу положи. Гость приехал! Проходи внутрь, боярин Андрей! Хаш остывает, мясо сохнет. Когда стол накрыт, время страсть как дорого!
— Идем, сынок, идем, — увлек князя за собой Василий Ярославич.
В юрте после улицы показалось темно — ничего не разглядеть. Но гостя провели, усадили на пол, на плоскую, как блин, подушечку, подали в руку пиалу.
Но гостя провели, усадили на пол, на плоскую, как блин, подушечку, подали в руку пиалу. Андрей сделал пару глотков, понял, что угощают кумысом, и допил остальное. Татары довольно зашумели. Мурза, сидящий во главе стола, что-то откромсал от туши, лежащей перед ним, протянул. Крымчаки из рук в руки передали Звереву изрядный мясной шмат на кости. Князь кивнул, достал малый нож и, по русскому обычаю, стал срезать небольшие кусочки и отправлять в рот. Хозяева посмеивались, но без неодобрения.
— Андрей тебя зовут, боярин? — расправив куцые плечи, уточнил мурза Янша. — Хороший у тебя отец, боярин Андрей. Храбрый воин. Сильный. Дрался, как лев! Кабы конь его не оступился, так, глядишь, я бы у него в гостях оказался, а не он в моем кочевье. Но покачнулся он, опустил свою саблю. Тут я его щитом и оглушил. А коня того глупого и убили там же, постигла рука Всевышнего за проступок тяжкий.
— Так ты цел, батюшка? — нашел отца глазами князь. — Была весть, увечным ты оказался.
— Рука сломана была, и в груди что-то, — ответил боярин. — В беспамятстве увезли. Но сейчас, Божьей милостью, все заросло, не тревожит.
— Храбрый воин, сильный воин! — похвалил пленника татарин. — Не велел убивать, велел с собой забрать. Пусть братья смотрят, пусть дети смотрят, пусть все пример берут, как сражаться надо. А его дети пусть не смотрят, пусть выкуп везут, — подмигнул гостю мурза. — Зухра, видишь, кость у него одна осталась. Хаш налей боярину Андрею, пусть досыта после дороги долгой покушает. Потом спать положим, потом пир будет, потом устанем все и до утра отдыхать будем. А уж потом про выкуп говорить станем. Достойный воин, достойный сын, достойные гости! Ай, даже отдавать жалко. Опустеет без тебя кочевье, храбрый боярин Василий. Ай, не знаю, что и делать теперь.
Женская рука подала из-за спины пиалу, пахнущую мясом и полную до краев. Отхлебнув, Андрей понял, что это бульон, по густоте напоминающий растопленный жир. Сделал еще пару глотков, прожевал мелкие кусочки чеснока. Варево скатилось к желудку и поползло в стороны, наполняя тело теплом. Князь сделал еще несколько глотков и понял, что после такого обеда и правда упадет спать.
В юрте было тихо, тепло и сумеречно. Куда теплее, нежели в каменных палатах Чуфут-Кале. Кровь отлила от головы к плотно набитому желудку, и веки опускались сами собой. Татары после обеда частью ушли, частью разлеглись по кошмам и коврам, сладко посапывая. Между ними бесшумно скользили женские фигуры, подкладывая топливо в очаг, прибирая посуду, собирая оставшуюся еду на край, ближе к выходу. Длинные халаты, скрадывающие формы, придавали этим то ли служанкам, то ли женам сходство с призраками. Наконец и они успокоились, рассевшись у стола и приступая к обеду — и Зверев ненадолго провалился в сон. А когда вернулся в реальность — женщины уже исчезли вместе с покрывалом, заменявшим достархан. Крымчаки же продолжали безмятежно спать.
Князь поднялся, вышел из юрты, вдохнул свежего холодного воздуха, потянулся, направился к обозу:
— Никита! Как, расположились?