Я тут же его перебиваю:
— Не с полок, а рядом с кассой! Там, где конфеты!
Полицейские улыбнулись. Я не знал, что никогда больше не увижу в полиции таких доброжелательных лиц.
— Любишь конфеты?
— Ну да, конечно!
— Конечно… Ну тогда попроси родителей, чтобы они тебе их покупали. Договорились?
— Да… Договорились.
— Ты сможешь сам найти дорогу домой?
Я киваю.
— Ну и хорошо. Давай, беги.
Я уже стою на пороге и слышу, как они говорят о директоре магазина:
— Нет, что он себе вообще думает? Мы что, должны были закатать его в тюрягу?
* * *
Вау! Я супермен! Я сумел тайком сунуть себе в карман три пастилки в шоколаде. Заворачиваю за угол и запихиваю в рот первую. Когда я подхожу к дому, сласти как раз заканчиваются. Навстречу идут мама с братом, они вышли за покупками. Брат тут же спрашивает:
— Что это ты ешь?
— Конфету.
— А где ты ее взял?
— Меня угостили.
— Я тебе не верю.
Я улыбаюсь, по уши перемазанный шоколадом.
4
Французы растут с удавкой на шее. Родителям так спокойнее: они контролируют ситуацию. Ну, или им так кажется… Я видел, как они по утрам ведут своих детей в школу — за руку, до самой ограды — и говорят на прощание всякую чушь, которая, по их мнению, должна поддержать ребенка на весь день:
— Будь умницей, дорогой, учись хорошо!
Они думали, что учат детей быть сильными, чтобы выжить в безжалостных джунглях школьного двора, где сами они тридцать лет назад потерпели неудачу. На самом?то деле они лишь заражали их своей слабостью.
Чтобы побеждать, у каждого должно быть оружие. И чем раньше начнешь, тем лучше. Я был самым малорослым и далеко не самым сильным, но всегда нападал первым. И всегда побеждал.
— Давай сюда свои шарики.
— Нет, это мое!
— Теперь мое. Давай сюда, я сказал.
— Не хочу!
— Уверен?
— Ладно, ладно… На, забирай…
Уроки меня вообще не интересовали. Похоже, нас там вообще считали идиотами. Мое имя означало «Почитай Ямина» — и что же, по?вашему, я стал бы выставлять себя дураком и декламировать перед всем классом фигню про быков и лягушек? Нет уж, пусть ребятки сами попыхтят.
— Абдель Ямин, ты выучил стихотворение?
— Какое?
— Басню Жана де Лафонтена, которую я задавал на сегодня.
— Жана де Лафонтена? А почему не Манон с Источника[13]?
— Очень хорошо. Похоже, ты знаешь, кто такой Марсель Паньоль?
— Мне больше нравится Гиньоль[14].
— Селлу, вон из класса!
* * *
Я обожал, когда меня выгоняли. Учитель считал это наказание самым унизительным — тогда как я получал прекрасную возможность наконец?то заняться делом. Архитектор, разработавший проект типовой парижской школы, не предполагал, что однажды в ее стенах окажется гадкий маленький Абдель. Или же, наоборот, он решил облегчить мне жизнь..
В коридорах к стенам были прибиты вешалки для одежды.
Снаружи, а не внутри! Так, что там в карманах? Один франк, два, а иногда, в особенно удачные дни, и все пять! О?о?о?о?о, а тут что? Печенье, а здесь конфеты! Меня выгнали из класса? Вот горе?то!..
Я представлял, как по вечерам дети хныкали дома:
— Мама, я не понимаю, куда делись мои деньги…
— О, ты снова не следил за своими вещами! Больше я тебе денег не дам, так и знай!
Но через некоторое время родители давали детям деньги, и маленький Абдель опять собирал урожай.
* * *
В день, когда мне стукнуло десять, учитель вместо подарка на день рождения снова выгнал меня из класса и в очередной раз предоставил возможность проинспектировать куртки одноклассников. Тогда я и обнаружил кусочек картона, который стоил дороже золота. Он был завернут в бело?розовый носовой платок и спрятан в кармане пальто одной из девчонок.
На ощупь он казался толще купюры, больше, чем билет в кино, и я никак не мог понять, что это такое. Я вытащил находку из кармана. Фотография. Это был поясной портрет хозяйки пальто — на котором она была абсолютно голой. Признаюсь, давно шарил по карманам, но такого еще не видел. Тем не менее я тут же сообразил, какую выгоду смогу извлечь из этой находки..
— Ванесса! Дорогая Ванесса, кажется, у меня есть что?то, что принадлежало тебе… — Я сделал вид, что дергаю себя за соски. — Кажется, они начали расти?
— Абдель, сейчас же верни фотографию!
— Нет?нет, она очень красивая, я оставлю ее себе.
— Отдай сейчас же, или я…
— Или ты что? Расскажешь директору? Уверен, он тоже захочет посмотреть.
— Чего ты хочешь?
— Пять франков.
— Хорошо. Завтра принесу.
* * *
Но сделка затянулась. Пять франков — слишком мало, и я попросил еще, а потом еще. Это была игра, я веселился как сумасшедший, но Ванесса не могла этого больше выносить и положила конец моим развлечениям. Однажды вечером, когда я вернулся домой, родители сказали:
— Абдель, мы идем в участок.
— Вы хотите сказать, на почту?
— Нет. Нас вызвали в полицию. Что ты натворил?
— Я? Э?э… Ничего! Честно, я понятия не имею…
Я прекрасно знал, что рыло у меня в пуху, но и подумать не мог, что дело в невинных проделках с фотокарточкой. Когда полицейский объяснил, зачем нас вызвали, я с трудом удержался, чтобы не вздохнуть с облегчением.
— Господин Селлу, вашего сына Абделя Ямина обвиняют в вымогательстве.
Белькасим не понимал, о чем речь, да и я сам не врубался, пока не прозвучало имя Ванессы. Нас отпустили после того, как я пообещал завтра же вернуть фотографию владелице. Родители толком ничего не поняли и не задали мне ни одного вопроса. Мы молча вернулись домой. Я не был наказан ни дома, ни в школе..