Думаю, он знает, о чем говорит, о каком молчании и о какой глубине идет речь. О Другом. Теперь я — его Другой. Раньше, до того как он попал в аварию, когда был всемогущим и купался в шампанском «Поммери», как моя мать в арахисовом масле, — да посмотрел бы он на меня. Будь я приглашен на праздник, устроенный его невыносимой дочерью, я бы, конечно, подрезал оттуда ноутбук.
Будь я приглашен на праздник, устроенный его невыносимой дочерью, я бы, конечно, подрезал оттуда ноутбук.
А теперь, когда она приглашает к себе других малолетних ушлепков, я слежу за порядком на их вечеринке..
Великий неподвижный мудрец, дух, блуждающий над презренной телесной оболочкой, высшее существо, избавившееся от плоти и земных забот, — месье Поццо добавляет еще один слой перегноя:
— Только тогда, когда ты обретешь Другого, твои взгляды и поступки обретут вес.
Нет, серьезно, он что, в это верит? Парни, сидящие напротив него, думают только об одном: как бы только сожрать друг друга — сыновья богачей и студенты из семей попроще! Все большие боссы должны разбиться на парапланах, чтобы «обрести Другого» и начать уважать людей такими, какие они есть…
Да. А еще, наверное, нужно, чтобы парни вроде меня перестали тырить, тырить, тырить. Как говорит месье Поццо, к словам «солидарность», «спокойствие», «братство» необходимо добавить еще одно — «смирение». Я внимательно слушаю, но я?то лучший. Это проверено, испытано и подтверждается боссом по десять раз на дню.
Ну а что касается смирения… А давайте?ка я лучше еще посплю..
* * *
Я делаю ошибки, допускаю разные бестактности, позволяю себе увлечься, мои руки иногда наносят удары, а рот извергает злые слова. Месье Поццо переезжает в квартиру на верхнем этаже недавно построенного — но тоже очень крутого — здания в том же квартале. Окна от пола до потолка, южная сторона, реальная духовка.
Чересчур жарко даже для него. Лифт довольно просторный — я помещаюсь там вместе с его электрическим креслом. Но если перед входной дверью, на очень тесном тротуаре, встает машина, мы не можем выйти из дома..
Однажды утром, собравшись в кафе, мы видим, что нас заблокировали. Хозяин тачки стоит рядом. Спорит с каким?то типом, остановившимся у края проезжей части. Я говорю ему, чтобы он передвинул машину. Немедленно.
— Одну минуту.
Минута проходит.
— Немедленно уберите свою тачку.
— Я же сказал, минуту!
Его рост где?то метр восемьдесят, вес — сто килограммов, я едва достаю ему до плеча. Я бью кулаком по капоту. Прямо над радиатором появляется вмятина. Он начинает наезжать на меня. Я впадаю в ярость.
Несколько минут спустя по дороге в кафе месье Поццо дает мне очередной краткий урок хороших манер:
— Абдель, ты не должен был…
* * *
Вскоре я снова оказываюсь в суде. Тот тип настрочил кляузу, пожаловался на побои и раны, даже предъявил медицинскую справку, подтверждающую, что он целую неделю был ВНС — временно нетрудоспособным. Но мне?то не составило труда убедить судью, что такой славный парень, как я, — да еще работающий сиделкой при тетраплегике — вообще?то имел право требовать корректного поведения от этого громилы.
Расслабься, Абдель. Кто тут лучший?.
Возможно, не я. Иногда я роняю господина Поццо. Или не всегда вписываюсь в повороты. Он стукается лбом. Вернее, это я стукаю его лбом. Виноват только я. На голове у него тут же появляется шишка, как у кота Сильвестра, когда мышь шарахает его сковородой[29]. Я не могу удержаться от смеха. Бегу искать зеркало; он должен это увидеть прежде, чем шишка исчезнет.
Иногда он смеется вместе со мной. А иногда нет. Он говорит:.
— Я больше не могу. Больше не могу разрушаться…
Иногда мсье Поццо это действительно надоедает. На лекциях он никогда не забывает упомянуть об унынии, в которое нельзя впадать. Он может гордиться мной: кроме его тела, которое я иногда роняю, я больше ничему не позволяю упасть.
35
Когда Мирей Дюма предложила Филиппу Поццо ди Борго снять о нем документальный фильм — то есть рассказать о наших с ним отношениях, — она вначале, конечно, обратилась к нему самому.
Обратилась, как обращаются к боссу — с почтительностью и уважением. Был 2002 год, только что вышла его первая книга, он стал владельцем собственной истории — нашей с ним истории.
Журналистке и в голову не пришло спросить о чем?нибудь Абделя, о котором Поццо не всегда лестно отзывается в своей книге. Ну что ж, я не всегда из тех, о ком — только лестное. Не отвечаю на звонки, если звонят с незнакомого номера, не продолжаю разговор, если голос собеседника мне не нравится, и всегда игнорирую спам..
Месье Поццо сам попросил меня принять участие в документальном фильме, который будет посвящен ему. Я ответил на это единственно возможным «да».
* * *
Мирей Дюма и ее команда оказались по?настоящему симпатичными людьми, так что все это было нетрудно. Во время съемок шоу «Частная жизнь, публичная жизнь» мы с месье Поццо сидели рядом, и журналистка расспрашивала нас обоих. Я не особенно переживал, но и не слишком гордился собой. Пытался отвечать естественно, не бормоча и не торопясь.
Я услышал, как произнес слово «дружба». Несмотря на просьбы Филиппа Поццо ди Борго, я всегда был с ним на «вы» и называл его «месье». Не знаю почему, но я не мог называть его по имени. Впрочем, так продолжается и до сих пор. Однако в заглавии этой книги слово «ты» выглядит естественно — как крик души..