Я — боюсь?! Да ничего я не боюсь! Я чуть ему не врезал за это.
* * *
Я вспомнил дом. Воспоминания нахлынули, едва я вошел. Память сыграла со мной шутку: она швырнула мне в лицо образы, запечатлевшиеся в душе в период между рождением и отъездом во Францию, когда мне было четыре года. Но откуда они взялись, все эти воспоминания. Где они были все эти годы, проведенные у подножия высоток, во Флери?Мерожи, во дворцах месье Поццо.
Где они были спрятаны. В каком уголке птичьего мозга Абделя Ямина Селлу, мошенника, жулика, вора… и сиделки?.
Я помнил огромный сад. Оказалось, что это маленький забетонированный двор. Я помнил очертания величественной мушмулы. Оказалось, это бесплодное деревце. Я помнил ощущение простора. Гостиная едва смогла вместить нас всех.
На столе стоял кофе — такой густой, что пить его было нельзя, а мы все сидели вокруг. Здесь были отец, мать, старшая сестра, еще две сестры, Абдель Мумин и я. Не было только Абделя Гани (он живет в Париже с женой и детьми, ведет себя тихо, сам — счастлив). Мы долго смотрели друг на друга и почти ничего не говорили.
Всего лишь несколько слов. Никаких упреков, никаких выводов..
— Ты нам почти ничего не писал.
Я вообще не писал.
— Ты почти нам не звонил.
Я вообще не звонил.
— А как твоя жена?
Я обнаружил, что благодаря Белькасиму и Амине они знают все о моей жизни.
— Мы видели тебя по телевизору в фильме, вместе с господином инвалидом.
Господин инвалид. Месье Поццо. Он был далеко…
* * *
Я объяснил им, что ищу землю на юге страны, чтобы построить там птицеферму. Это еще не точно, но, может быть, я поселюсь там. Не очень далеко от них. Я коротко описал им свои планы, но в детали вдаваться не стал. Они выслушали меня, ничего не ответили, не высказали свои мнения и вообще ни о чем не спрашивали.
Пока я говорил с ними, в моей голове крутились вопросы. Я не понимал, что же они не спросят: почему именно сейчас. Почему так поздно. И чего ты хочешь от нас. Чего ты ждешь?.
Ничего.
Они сомневались, поэтому и молчали.
* * *
Я смотрел на мебель — очень простую: восточные диванчики с разноцветными подушками, аккуратно выстроенными в ряд. Смотрел на Абделя Мумина и всех его сестер, живущих с папой и мамой и ничем особо не занятых. Смотрел на этого мужчину с сухими и ясными глазами — синими, как Средиземное море, — которые я не унаследовал.
Смотрел на эту европейского вида женщину с черными волосами, выкрашенными хной, на ее живот, из которого я появился тридцать пять лет назад. Я составил опись всех членов этой семьи. Я был самым маленьким, самым толстым, с большими ногами и короткими пальцами. Я — Гизмо из «Гремлинов»[32]. Дэнни ДеВито рядом с Арнольдом Шварценеггером.
В Богренеле соседи часто говорили мне, что я похож на отца. Они хотели сделать мне приятное, но были просто не в курсе..
Я подумал, что, отправив меня в Париж, родители дали мне шанс на лучшую жизнь — по сравнению с той, какую я мог бы вести в Алжире, в этом скромном доме в тени корявой мушмулы, в окружении кучи братьев и сестер. В стране, где птиц не выбрасывают из гнезда, чтобы заставить их лететь все выше и выше. В стране, где я никогда не встретил бы такого человека, как Филипп Поццо ди Борго..
* * *
Я смог купить землю в Джельфе и нанял восемь человек, которым так или иначе доверяю. Вместе мы установили несколько электрогенераторов, построили здание и двинулись вперед. Раз в три?четыре недели я обязательно возвращаюсь в Париж повидать Амаль и детей, которые учатся во Франции (у них свои друзья и привычки).
В Джельфе я сплю у себя в офисе. А когда я на несколько дней попадаю в город Алжир, то сплю в комнате Абделя Мумина..
* * *
Всегда найдутся люди, которые меня осудят.
.
* * *
Всегда найдутся люди, которые меня осудят. И без малейшего колебания вынесут мне приговор. Для них я всегда буду маленьким арабом, который пользуется слабостью парализованного инвалида. Лицемером, невоспитанным типом, не уважающим никого и ничего, тщеславным парнем, который в сорок лет публикует мемуары (как будто мало ему было, что он попал в телевизор).
Но мне абсолютно все равно, что обо мне подумают. Я могу просто посмотреть в зеркало..
Месье Поццо говорит, что я стал спокойнее, потому что нашел свое место в обществе. Еще несколько лет назад он думал, что я могу убить кого?нибудь «по зову крови», как он выражался. При этом он добавлял, что стал бы носить мне в тюрьму апельсины, как любой отец стал бы носить их сыну. Я не думаю о нем как об отце.
Пусть он меня простит, но образ отца в моей небольшой истории остается несколько туманным… Месье Поццо значит для меня не меньше, чем отец, и не больше. Он — это просто он, Месье Поццо Ди Борго, и я теперь пишу его имя с заглавных букв от начала и до конца..
* * *
Он — тот, кто научил меня читать. Не расшифровывать слова, а читать. Тот, кто восполнил пробелы в моем школьном образовании. До того как мы познакомились, я в шутку говорил, что мое образование — это аттестат «-6», имея в виду шесть потерянных лет. Теперь, наверное, у меня аттестат «-1». Он научил меня смирению, и тут ему реально пришлось повозиться. Он — тот, кто открыл мне глаза на мелких и крупных буржуа, на заоблачный мир, некоторые обитатели которого иногда спускаются на землю. Он научил меня думать прежде, чем ответить, и даже прежде, чем начать действовать. Помог сбросить маску. Он тот, кто сказал мне «да, да, Абдель, ты лучший», хотя я в этом сильно сомневался, несмотря на то что говорил то же самое вслух.