На фига я стараюсь? Мне ведь наплевать на этих людей. Я их не знаю.
Но почему бы и нет? Какая разница, где паясничать? Большинство моих приятелей остепенились, как Брахим. Мне больше негде торчать сутки напролет. А здесь уютно, приятная обстановка и есть перспектива. Перспектива получать удовольствие.
* * *
Поццо плохо в его теле. Я стараюсь соблюдать приличия (что это вдруг со мной?) и не спрашиваю почему. Второй кандидат, которого тоже взяли на испытательный срок, расхаживает вокруг кресла, погрузившись в молитву. У него постоянно в руках Библия, он поднимает глаза к небу, забывая, что над нами потолок, произносит всякие слова с концовками на «ус», как в комиксах про Астерикса, и даже чашку кофе просит так, будто молится.
Я выпрыгиваю у него из?за спины и разражаюсь песней Мадонны:.
Я выпрыгиваю у него из?за спины и разражаюсь песней Мадонны:.
— Like a virgin, hey! Like a vir?ir?ir?ir?gin…
Брат Жан?Мари из церкви Ассомпсьон?де?ла?Сент?Трините?де?Кальвер?де?Нотр?Дам?дез?О?Бенит едва не скрещивает пальцы, чтобы защититься от дьявольского отродья. То есть от меня. Секретарша Лоранс (теперь мы зовем друг друга по имени, и все обращаются ко мне на «ты») украдкой хихикает. Хм?м, может, она и не такая зануда, как кажется….
— Это священник?расстрига, — объясняет мне она.
Я ржу:
— Расстрига? Это типа ему стрижку попортили?
— Нет, сутану отобрали. Ну, как тебе объяснить… Он служил церкви, но решил вернуться к мирской жизни.
— Н?да… Не похоже, что твоему боссу будет с ним весело.
— А кто тебе сказал, что его оставят?
И правда, через неделю расстрига исчез. Кажется, он начал предостерегать Поццо насчет исламского дьявола, которого тот так неосторожно впустил в свой дом. Это я?то мусульманин. Да я ни разу в жизни не был в мечети. Что же до дьявола — ну разве что самую малость. Но надо признать, от него во мне остается все меньше и меньше..
25
Однажды утром устройство для перемещения Поццо под душ сломалось. И, похоже, с концами. Поццо уже наполовину забрался туда, но только наполовину. Мы протянули ремни под его руками и ногами, он висел над кроватью, но еще не пересел в душевое кресло. Прикиньте, как удобно ему было… Пришлось вызывать спасателей.
Пока они приехали, вытащили его, составили протокол и Поццо оказался в своем кресле, уже перевалило за полдень. И все это время Поццо был вежлив, терпелив, безропотен, не показывая, насколько ему не по себе. Мы шутили, чтобы как?то его отвлечь и разрядить обстановку. Не потому, что «конвейер» сломался: мы прекрасно знали, что его в конце концов починят.
А потому, что человек оказался в ловушке у механизма, созданного, чтобы помогать человеку..
Я рвал и метал. Мы запулили человека на Луну, но не можем изобрести более надежный и быстрый способ перемещать тетраплегика. На следующее утро, до того как включился двигатель «конвейера», я сказал сиделке, что сам перенесу господина Поццо в его душевое кресло. Я, Абдель Селлу, рост метр семьдесят, с короткими толстыми ручками..
— Ты что, с ума сошел? — заорала сиделка. — Он же хрупкий, как яйцо!
Кости, легкие, кожа: у тетраплегиков любая часть тела уязвима, причем ран не видно, а боль не предупреждает об опасности. Кровь не циркулирует почти никак, раны не заживают, внутренние органы плохо снабжаются кровью, функции мочевого пузыря и кишечника нарушаются, тело не очищается самостоятельно. Несколько дней понаблюдав за Поццо, я прошел ускоренный курс медицинской подготовки — и понял, что это особый пациент.
Действительно, яйцо. Перепелиное яйцо с тонкой белой скорлупой. Я помню, на что были похожи игрушечные солдатики, которыми я играл в детстве. Но я вырос. Я смотрел на Поццо как на большого фарфорового солдатика. Он улыбался, показывая свои прекрасные зубы, — но как только я сказал, что собираюсь перенести его в кресло, стиснул их.
Однако я чувствовал, что смогу перенести яйцо, не разбив его..
— Месье Поццо, все это время я наблюдал за вами. Этот ваш «конвейер» — адская машина. Думаю, я нашел способ обойтись без нее. Позвольте мне попробовать. Я буду очень осторожен.
— Ты уверен, Абдель?
— В крайнем случае ушибу вам ногу, будет ссадина, и все.
— Ну, это ничего. Это я переживу.
— Тогда оба кончаем трындеть — и поехали.
Я просунул руки ему под мышки, прижал к себе, и остальные части тела последовали в нужном направлении.
Максимум через восемь целых и пятнадцать сотых секунды он сидел в своем душевом кресле. Я полюбовался результатом, а потом крикнул, повернувшись к двери:
— Лоранс! Неси?ка ящик с инструментами, разберем на фиг этот «конвейер»!
Поццо молча улыбался.
— Ну что, месье Поццо? Кто тут лучший?
— Ты, Абдель, ты!
Он сверкнул белыми зубами. Я решил, что не упущу этот момент.
— Месье Поццо, скажите, а зубы у вас настоящие?
26
Пора заказывать визитку: «Абдель Селлу, упроститель». Потому что под девизом «не позволим?мерзким?машинам?трахать?нам?мозг» я ликвидировал и скотовозку — фургон, который считался идеальным средством передвижения для инвалида. Уродливый, непрактичный и постоянно ломающийся.
В скотовозке — я настаиваю на этом названии — была специальная платформа, которая выдвигалась и опускалась, чтобы поднять на борт кресло. Вот она?то и ломалась, причем часто. Тотальный геморрой. Что в момент отъезда — потому что Поццо опаздывал на встречи, что по возвращении: машина была слишком высокой, чтобы просто спустить оттуда коляску.