Мне как?то ужасно не везло. Я почти не бывал дома — хорошо, если появлялся раз в неделю; но каждый раз, когда кто?то из соседей сводил счеты с жизнью, я оказывался в Богренеле.
И каждый раз приходилось уносить ноги. Начиналось расследование, а я не хотел лишний раз встречаться с полицейскими.
* * *
Они искали меня из?за того убийства на площади Карре, рядом с метро «Шатле — Ле?Аль». В то время там уже
понаставили кучу камер наблюдения, и все попало на пленку. Но изображение было довольно плохого качества; с таким убийцу не опознать. Высокий чернокожий парень в кофте с капюшоном и в кроссовках — таких пруд пруди.
А вот меня в полиции узнали. Надо сказать, что мы с копами к тому времени были знакомы — ближе не бывает. Каждый раз, когда я попадался, они держали меня так долго, как только позволял закон, и на прощание говорили: «Скоро увидимся!».
И таки увиделись. Влип я самым дурацким образом — ранним утром, в вагоне пригородного поезда, во время проверки билетов. Я и глаза?то еще толком не продрал. В училище я почти не появлялся, да и дома бывал не чаще. Спал в электричках, как и парни с «Шатле», с которыми я болтался по ночам. Рано утром, в пять или шесть утра, когда начинали ходить поезда, мы спускались на станцию, садились в первый попавшийся вагон и засыпали на пару часов..
Я спал. Время от времени приоткрывал глаза и видел сидевшего напротив человека в дешевом костюме и галстуке; на коленях у него лежал портфельчик. Не хватало только наручников, которыми он был бы пристегнут к запястью.
Мы пялились друг на друга. Не знаю, в чьем взгляде было больше презрения. Я думал: «Давай?давай, вали на свою работу за нищенской зарплатой. А я буду спать».
Я снова задремал. На щеке отпечатались швы сиденья, и пахло от меня отнюдь не розами. Но в Париже нигде не пахнет розами. По громкой связи объявили:
— Сен?Реми?ле?Шеврез. Конечная. Просьба покинуть вагоны.
Над ухом у меня раздался голос:
— Абдель, Абдель! Проснись, блин! Выходим! Поезд сейчас уйдет в депо!
— Отвянь!
Кто?то потряс меня за плечо, и другой голос сухо сказал:
— Проверка документов. Предъявите паспорт.
Я встал, зевнул во весь рот. Хотел посмотреть на часы, чтобы узнать, который час, но опомнился. Контролер мог догадаться, что часы мои — едва ли подарок от родителей на праздник первого причастия.
— Будьте любезны, круассан и кофе…
— Я смотрю, у тебя с утра хорошее настроение. Вот и славно.
Я развязно протянул ему паспорт. С документами у меня все было в порядке. Я родился в Алжире, но у меня был вид на жительство, который я только что продлил. Началась даже процедура натурализации. В восьмидесятые годы любой, кто прожил во Франции больше десяти лет, мог получить трехцветный паспорт. И я не упустил этой возможности.
А вот мой придурок?брат оказался недостаточно шустрым, и в 1986 году его отправили обратно в Алжир. Белькасим и Амина потеряли одного сына. Того, которого они бы предпочли оставить, если бы можно было выбирать..
Второго — то есть меня — им то и дело приходилось вызволять из участка.
— Селлу, тебя хотят видеть в судебной полиции.
— В судебной полиции? Это еще что такое?
— Не валяй дурака, ты и сам прекрасно знаешь.
Я сразу понял, что речь пойдет об убийстве на площади Карре. Единственное серьезное дело, ради которого меня стоило волочь на остров Ситэ. Я знал, что мне нечего бояться: я был просто свидетелем и понятия не имел, кто убийца. Раз в жизни не придется врать, хитрить или прикидываться дурачком. Меня ни в чем не обвиняли, и я мог говорить только правду: была драка, удар ножом, тот парень упал на землю.
Вот и все..
Но оказалось, что это стало началом моей судебной карьеры.
9
Мне только что исполнилось шестнадцать лет. Несколько дней назад меня вызвали на дисциплинарный совет училища.
Несколько дней назад меня вызвали на дисциплинарный совет училища. С моей карьерой механика было покончено; причина — постоянные прогулы. Кроме того, я успел вломить преподавателю менеджмента.
— Абдель Ямин Селлу, 23 апреля сего года вы напали на господина Перюшона. Вы признаете этот факт?
С ума сойти, прямо как в настоящем суде.
— Признаю, признаю…
— Ну что ж, уже хоть что?то. Вы можете гарантировать, что это больше не повторится?
— Ну, знаете, это зависит от него!
— Нет. Это зависит только от вас. Итак, можете ли вы обещать, что это было в последний раз?
— Нет, не могу.
Директор вздохнул. Остальные члены совета даже не оторвались от своих кроссвордов.
Для них моя наглость — самое обычное дело. Они уже столько всякого повидали, что я даже не знаю, чем их можно удивить. Попробую?ка пошутить.
— Господин директор, вы ведь меня не отчислите?
— А что? Вы внезапно почувствовали горячее желание получить профессию?
— Дело в том, что… Нет, на самом деле, я прошу оставить меня здесь из?за… столовой. По четвергам дают жареную картошку. Мне нравится тут обедать по четвергам.
Никакой реакции. Даже самый толстый — завуч по воспитательной работе — не обращал на меня ни малейшего внимания. «Эй, вы что, заснули? Я сказал: жареная картошка!»
Я представляю себе завуча персонажем из мультфильма — это жирный волк, по его брюху течет слюна, и он даже не может встать и подойти к тарелке с хрустящей картошкой, которую Абдель — Красная Шапочка держит в руках.