А обезумевшие птицы налетали и налетали, образуя вокруг бредущего человека копошащийся клубок.
Хорошо еще, что крохотный птичий мозг не позволял этим тварям обдумать ситуацию и выбрать верную тактику. А додумайся они атаковать снизу, целя в незащищенные лицо и живот, — все было бы кончено в одночасье. Птицы же пикировали сверху, вклиниваясь в шевелящуюся, бьющую крыльями гущу, цеплялись когтями во что придется, долбили и рвали клювами, что оказывалось под ними… а под ними оказывались и их сородичи в том числе. Забитые своими же птицы замертво падали под ноги, и Сварог видел распахнутые клювы, бессмысленные бусины глаз. Клубились облака перьев.
Рук он уже не чувствовал и боялся представить себе, во что они превратились. В фарш, не иначе. Разве что ладони Гартош прятал как мол Ноги и ладони — вот важнейшие для него сейчас части тела.
Однако все шло к тому, что они до руин не дотянут. Тем более уставал Гартош с каждым шагом все сильнее. Лишь бы не сбросил с плеч мертвеца — в противном случае через мгновение его растерзают в клочья.
Ясно было, что рядовой Гартош уже поставил на своей жизни крест. «Пушечное мясо»… Не иначе, сам себя так не называя, солдатик понял, что именно таковым и является. И внутренне примирился с необходимостью пожертвовать собой во имя выполнения боевой задачи. Он уяснил истинное положение вещей: единственное, что ему остается — исполнить приказ, спасти боевых товарищей и заработать посмертную славу себе. Ну, быть может, и для родных заработать мало?мальскую пенсию по утрате кормильца. Если, конечно, у него есть родные и если здесь назначают подобные пенсии.
Гартош, хоть головы и не поднимал, хоть и петлял, как заяц, но все же каким?то наитием выворачивал к руинам. До каменной кладки оставались считанные шаги.
Гартош споткнулся. Припал на колено. Упасть для него означало погибнуть. Будет уже не подняться.
Рядового спасло то, что он уже перешагнул тот порог, за которым или человек теряет сознание от боли, или совершенно перестает боль чувствовать. Гартош боль чувствовать перестал. Только поэтому он сумел подняться с колена и пройти последние метры.
Он протиснулся в щель в кирпичной стене и ввалился внутрь развалин Юдоли. Птичья сволочь, напоследок ударив в спину всей массой, осталась за разрушенными стенами. Ни одна из пернатых тварей не попыталась преследовать жертву в пределах разрушенного здания — видимо, птичкам вход сюда был кем?то (или чем?то?) заказан. Гартош сбросил с себя ношу, которая уже мало была похожа даже на покойника — нечто изорванное, изодранное; свисающее лоскутами мясо в клочьях ткани. Ладони Гартоша скользнули к поясу, нашаривая гранаты.
Рядовой спас глаза — во многом благодаря тому, что каска оказалась велика и сползала на лицо. И посреди кирпичного крошева, разбросанных скамеек и валяющихся треножников Сварог увидел человека в серой мешковатой хламиде.
Тот стоял в центре разрушенного строения, спиной к Гартошу. А под ним…
Под ним, на расчищенном от хлама участке пола, полыхал огонь. Нет, слово «полыхал» не годилось, как, наверное, не годилось и слово «огонь». Под ним с зачаровывающей плавностью перетекала желто?красно?черная лава, взрывалась огненными выплесками, ходила огненными водоворотами, переливалась нутряным светом, как остывающие угли… Вот только лава эта остывать не собиралась. И обладатель в серой хламиде стоял босыми ногами прямо на лаве. Зрелище было, прямо скажем, жутковатое.
Стоял он перед огромным, в две трети человеческого роста, серым котлом с закопченными стенками и что?то аккуратно сыпал из пузатой реторты в кипящую, бурлящую, исходящую паром воду. Котел нагревался, по всей видимости, подземным огнем, поскольку никаких дров под ним не наблюдалось. Когда в развалинах появился Гартош, обитель руин резко обернулся. Отбросил с лица седые лохмы, вперил в Гартоша яростный взгляд. Изможденное бледное лицо, нечесаные волосы, горящие глаза фанатика.
— Баль?Мирг… — потрясенно прошептал Гартош. И крикнул вдруг — облегченно, радостно, в каком?то даже бешеном восторге, будто минуту назад объявили, что война закончилась полной и безоговорочной победой наших и все солдаты — марш по домам. — Баль?Мирг, дружище, ты! Вот это да!
Человек в серой хламиде смотрел на Гартоша бесстрастно, и было непонятно, узнал он салабона или нет.
— Баль?Мирг, черт волосатый, ты?то какими судьбами?
Он скинул каску, от полноты чувств зафутболил ее за груду битого кирпича. При том совершенно не замечая, на чем именно стоит лохматый.
— Гартош, на тебе форма Вольной Республики, — наконец глухо отметил Баль?Мирг.
Гартош?Сварог в недоумении оглядел себя. И наконец до него стало доходить. Наконец он увидел лаву.
— Да, но… а ты… что ты…
Секунду назад у него, пожалуй, еще был шанс унести отсюда ноги.
Но секунда прошла.
— Ты не помешаешь мне, — сказал Баль?Мирг. — Ты не помешаешь нам. «Дружище», сказал ты?..
И зашептал что?то, двигая руками так, будто крутит тяжеленный ворот колодца. Порыв неощутимого ветра рванул его хламиду, растрепал волосы.
— Ты маг? — выкрикнул прозревший Гартош. — Ты — маг?!
Лохматый выбросил в сторону солдатика руку с растопыренной пятерней. Из ниоткуда, из сгустившегося воздуха вырвалось, распластавшись в мощном прыжке, нечто. Зверь. Невозможный, огромный, полупрозрачный, ящероподобный: черный, будто вымазанный дегтем, с короткими крокодильими лапами и головой собаки, с полыхающими рубиновым светом глазами. Гартош инстинктивно зажмурился, но тут же пересилил себя, распахнул глаза, заорал нечленораздельно, истошно, страшно, выплескивая из себя всю обиду и злость на несправедливость этого мира, на такую короткую жизнь, и бросился… или вернее кинул себя навстречу черному ящеропсу. На ходу выдергивая гранаты из?за пояса, а из гранат чеки. Клыкастая слюнявая челюсть сомкнулась на шее Гартоша, хрустнули позвонки. Сварог даже не успел почувствовать боль и содрогнуться в своей клетке из чужой плоти, как его накрыл с головой вал бушующего, ослепительно белого пламени, пожирающего весь мир.