ублюдок, но если дело дойдет до настоящей схватки, одному из нас суждено умереть. И весьма вероятно, что мне.
Насмешка исчезла из его глаз, и лицо вновь стало красивым и высокомерным.
— В чем дело, Анита? — спросил он интимно. Даже на этой жаре и в этом в мерзком районе я чувствовала, как его голос меня обволакивает. Это талант.
— Не загоняй меня в угол, Жан-Клод, иначе у меня не останется выбора.
— Не понимаю, о чем ты.
— Если все сведется к вопросу, ты или я, я выберу себя. Не забывай об этом.
Несколько мгновений он смотрел на меня. Потом мигнул и кивнул:
— Наверное, так. Но помни и ты, ma … Анита, что, убив меня, ты убьешь и себя. Я смог бы пережить твою смерть. Вопрос, amante moi, заключается в том,
сможешь ли ты пережить мою?
Amante moi? Что, черт возьми, это значит? Я решила не спрашивать.
— Будь ты проклят, Жан-Клод, будь ты проклят!
— Это, дорогая Анита, было сделано намного раньше, чем ты меня встретила.
— Что это еще значит?
Он поглядел на меня невинными, как у младенца, глазами.
— Ну как же, Анита, ведь твоя же собственная католическая церковь объявила всех вампиров самоубийцами. Так что мы все автоматически прокляты.
Я покачала головой.
— Я теперь епископанка, но ты имел в виду что-то другое.
Он рассмеялся. Как будто тонкий шелк коснулся моей шеи. Приятное и щекочущее ощущение, от которого бросает в дрожь.
Я ушла. Я просто оставила его стоять перед неприличной витриной. Я вклинилась в толпу шлюх, оборотистых парней и клиентов. На этой улице не было ни кого
опаснее, чем Жан-Клод. А я еще притащила его сюда, чтобы он меня защищал. Это было смехотворно. Нелепо. Непристойно.
Нелепо. Непристойно.
Парень лет пятнадцати остановил меня. На нем был жилет без рубашки и рваные джинсы.
— Что-то ищете?
Он был чуть-чуть выше меня. Синеглазый. За его спиной маячили еще двое ребят.
— Здесь женщины редко бывают, — добавил он.
— Верю. — Он выглядел ужасно юным. — Где мне найти Ванду-на-колесах?
Один из мальчишек буркнул:
— Господи, любительница калек.
Я была с ним согласна.
— Где? — Я вынула двадцатку. Может, этого многовато, но вдруг, получив ее, он сможет раньше уйти домой? Быть может, получив двадцать долларов, он не
попадет под машину, которые носятся по улицам? Двадцать долларов — они вообще могут изменить его жизнь. Я чувствовала себя так, словно пыталась пальцем
заткнуть дырку в ядерном реакторе.
— Она прямо у входа в «Серую Кошку». В конце квартала.
— Спасибо. — Я отдала ему двадцатку. Под ногтями у парня была грязь.
— Вы уверены, что не хотите поразвлечься? — с сомнением спросил он.
Краем глаза я увидела в толпе Жан-Клода. Он шел ко мне. Защищает меня. Я снова повернулась к мальчишке.
— У меня больше развлечений, чем хотелось бы.
Он озадаченно нахмурился. Правильно, я и сама была озадачена. Что, скажите на милость, делать с Мастером вампиров, который не оставляет вас в покое?
Хороший вопрос. К сожалению, мне нужен был хороший ответ.
24
Ванда-на-колесах оказалась маленькой женщиной, которая сидела в одном из тех спортивных инвалидных кресел, что используются для гонок. На ее загорелых
сильных руках были нитяные перчатки. Длинные каштановые волосы мягкими волнами обрамляли очень милое личико. Макияж был сделан со вкусом. На Ванде была
блестящая рубашка цвета металлик. Лифчика она не носила. Под длинной пышной юбкой были, по крайней мере, две цветастые нижние юбки. Ноги скрывали элегантные
черные сапожки.
Она приближалась к нам хорошим темпом. Большинство проституток, мужчин и женщин, выглядели как обычные люди. Они не были особенно разодеты — просто шорты
и короткие майки. В такую жару кто мог бы их упрекнуть? Я думаю, что если ты выйдешь на улицу с головы до ног в сетчатых чулках, тобой наверняка
заинтересуется полиция.
Жан-Клод встал рядом со мной и принялся разглядывать яркую неоновую вывеску цвета фуксии. Она гласила: «Серая Кошка». Сделано со вкусом.
Как подойти к проститутке, даже если хочешь всего лишь поговорить с ней? Я не знала. Каждый день учишься чему-нибудь новому. Я стояла у нее на дороге и
ждала, пока она до меня доедет. Она заметила, что я на нее смотрю; наши взгляды встретились, и она улыбнулась.
Жан-Клод придвинулся ближе ко мне, Ванда заулыбалась шире. Это была «располагающая улыбка», как говорила моя бабушка Блейк.
Жан-Клод прошептал:
— Это что, проститутка?
— Да, — сказала я.
— В инвалидном кресле? — недоверчиво спросил он.
— Ага.
— Ну-ну, — это все, что он произнес. По-моему, он был потрясен. Приятно узнать, что Жан-Клод на это способен.
Ванда остановила кресло привычным движением рук и улыбнулась, глядя на нас снизу вверх.
Я подумала, что постоянно запрокидывать голову, наверное, больно.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — откликнулась я.
Она продолжала улыбаться. Я продолжала пялиться. Почему я внезапно почувствовала себя так неловко?
— Мне рассказал о тебе приятель, — сказала я.
Ванда кивнула.
— Это тебя называют Ванда-на-колесах?
Она неожиданно усмехнулась и на мгновение показала свое настоящее лицо. Под всеми этими милыми, но фальшивыми улыбками был живой человек.
— Да, это я.
— Мы можем поговорить?
— Несомненно, — сказала она. — У тебя есть комната?
Есть ли у меня комната? Разве у нее не должно быть своей?
— Нет.
Ванда ждала.
О дьявол.
— Мы просто хотели с тобой поговорить. Это займет час или два. Мы заплатим по твоим расценкам.
Она познакомила нас со своими расценками.
— Господи, да это грабеж! — воскликнула я.
Ванда очаровательно улыбнулась.
— Спрос и предложение, — пояснила она. — Того, что предлагаю я, вам больше нигде не попробовать. — При этих словах она погладила себя по ногам. Я следила