Ирвинга? И если узнал, то как это повлияет на его намерения? Не моя проблема. Мои проблемы — это Гарольд Гейнор, Доминга Сальвадор и чудовище, которое
пожирает честных граждан Сент-Луиса, штат Миссури. О проблемах Ирвинга пусть беспокоится Ирвинг. У меня своих хватает.
14
Ночное небо казалось чашей, полной чернил. Звезды поблескивали, как алмазные булавочные головки. Луна переливалась то серым, то золотистым, то
серебряным. В городе обычно забываешь, как темна ночь, как ярка луна, как много на небе звезд.
На кладбище Баррел нет ни одного фонаря. Только из окон дальних домов льется слабый свет. Я стояла на вершине холма в рабочем комбинезоне, в кроссовках и
обливалась потом.
Тело мальчика уже убрали. Теперь оно лежит в морге, где его должен осмотреть коронер. Мне больше не придется видеть его. Никогда. Только во сне.
Дольф стоял возле меня. Он ничего не говорил, только смотрел на траву, на разрушенные надгробные плиты и ждал. Ждал, когда я сотворю чудо. Когда я вытащу
кролика из шляпы. Лучше всего будет, если мы найдем этого кролика и уничтожим. Неплохо также было бы найти нору, из которой он вылезает. Она могла бы кое о
чем рассказать. А кое-что все-таки лучше, чем то, что мы имеем сейчас.
Истребители держались на небольшом расстоянии от нас с Дольфом. Их было двое. Мужчина был низенький и упитанный; седые волосы пострижены ежиком. Он
напоминал бы отставного футбольного тренера, если бы не огнемет, пристегнутый у него за спиной. Он поглаживал ствол, словно любимую кошку.
Женщина была совсем молодой, не старше двадцати лет. Жидкие светлые волосы убраны в хвостик. Маленькая, чуть выше меня. Прядки волос падали ей на лицо.
Ее глаза были широко раскрыты; она смотрела на высокую траву, как стрелок смотрит на прицел.
Будем надеяться, она не из тех, кому не терпится спустить курок. Я не хотела быть съеденной заживо, но и сгореть заживо тоже не стремилась. Есть еще
что-то в меню?
Трава шелестела и шептала, как сухие осенние листья. Если применить огнеметы, начнется пожар, как в степи. И нам очень повезет, если мы сумеем от него
убежать. Но огонь — единственное, чем можно остановить зомби. Если, конечно, это был зомби, а не что-то еще.
Я покачала головой и пошла вперед. Сомнения ничего не дадут. Действуй так, словно знаешь, что делаешь, — вот мой жизненный принцип.
Я уверена, что сеньора Сальвадор совершила бы определенный обряд или принесла жертву, чтобы найти могилу, из которой подняли зомби. У нее гораздо больше
жизненных принципов, чем у меня. Разумеется, ее жизненные принципы позволяли ей ловить души и совать их в гниющие трупы. Не могу представить, чтобы я кого-то
возненавидела до такой степени. Убить — пожалуйста, но я бы не стала заставлять душу врага томиться в разлагающемся теле. Нет, это хуже, чем любая жестокость.
Это зло. Домингу надо остановить — а остановить ее способна лишь смерть. Я вздохнула. Это проблема для другой ночи.
Звук шагов Дольфа у меня за спиной ужасно мешал.
Я поглядела через плечо на этих двух истребителей. Им приходилось истреблять разную пакость — от
термитов до вампиров, но вампиры — трусы, это просто стервятники. А тот, за кем мы охотимся, — не стервятник.
Я чувствовала, как они все трое смотрят мне в спину. Их шаги казались мне громче моих собственных. Я пыталась отвлечься и начать поиск, но все, что я
слышала, был только звук их шагов. А все, что чувствовала, — страх белобрысой истребительницы. Это мешало сосредоточиться.
Я остановилась.
— Дольф, мне нужно больше места.
— В каком смысле?
— Отойдите немного назад. Вы не даете мне сосредоточиться.
— Мы можем не успеть прийти тебе на подмогу.
— Если зомби выскочит из-под земли и вцепится в меня… — Я пожала плечами. — Что вы будете делать — поливать нас огнем, чтобы зажарить обоих до
хрустящей корочки?
— Ты говорила, что огонь — единственное оружие, — сказал Дольф.
— Это верно: но если зомби кого-нибудь схватит, не обязательно поджаривать жертву.
— Если зомби схватит кого-то из нас, нельзя использовать огнеметы? — переспросил Дольф.
— В точку.
— Ты могла бы сказать мне и раньше.
— Я только что об этом подумала.
Дольф хмыкнул:
— Прекрасно.
Я пожала плечами.
— Я учту твою критику. Да, это моя оплошность. А теперь отойдите назад и дайте мне сделать свою работу. — Я наклонилась к Дольфу и прошептала:
— И следи за женщиной. Она, похоже, так боится, что скоро начнет палить по каждой тени.
— Это истребители, Анита, а не полицейские или экзекуторы.
— Но сегодня ночью наша жизнь, возможно, будет зависеть от них, так что присмотри за девушкой, ладно?
Он кивнул и оглянулся на истребителей. Мужчина улыбнулся и кивнул. Девушка продолжала пялиться в темноту. Я чувствовала ее страх.
Она имела право бояться. Почему же меня это так беспокоит? Потому что мы с ней — единственные женщины здесь и должны быть лучше мужчин. Храбрее,
проворнее и так далее. Таковы правила игры с большими мальчиками.
Я вошла в траву и стала ждать, но все, что я пока слышала, был тихий, сухой шепот травы. Словно она пыталась что-то сказать мне сдавленным, испуганным