досуге выставить мне оценку.
Белокурый телохранитель встал, привалившись к книжному шкафу. У него не получилось толком скрестить руки на груди, потому что куртка была слишком тугой,
а мускулов — слишком много. Нельзя как следует прислониться к стене и выглядеть круто, если не скрестить при этом руки на груди. Весь эффект пропадает.
Мистер Гейнор сказал:
— Вы уже знакомы с Томми, — потом кивнул на телохранителя, который сидел в кресле. — Это Бруно.
— Вас правда так зовут или это кличка? — спросила я, глядя Бруно прямо в глаза.
Он слегка поерзают в кресле.
— Меня так зовут.
Я улыбнулась.
— А что? — спросил он.
— Просто никогда раньше не встречала телохранителя, которого бы на самом деле звали Бруно.
— Это что, смешно? — спросил он.
Я покачала головой. Бруно. Бесперспективный малый. Все равно, что девочку назвать Венерой. Все Бруно должны быть телохранителями. Это закон. Или
полицейскими? Не-е, это имя для нехорошего парня. Я опять улыбнулась.
Бруно выпрямился в кресле одним плавным движением. Он не носил оружия, насколько я могла заметить, но оружие ему заменяла внешность. Осторожно,
опасность, — говорил он всем своим видом. Берегись.
Наверное, мне не стоило улыбаться.
Тут вмешался Берт:
— Анита, уймись. Приношу свои извинения, мистер Гейнор… Мистер Бруно. У мисс Блейк довольно своеобразное чувство юмора.
— Не извиняйся за меня, Берт. Я этого не люблю, — не пойму, чего он так переживает. Я не сказала ничего оскорбительного — вслух.
— Ну, ну, — проговорил мистер Гейнор. — Не надо ссориться. Правда, Бруно?
Бруно покачал головой и хмуро уставился на меня — но не сердито, а скорее озадаченно.
Берт бросил на меня злобный взгляд, потом с улыб кой повернулся к человеку в инвалидном кресле.
— Итак, мистер Гейнор, насколько я знаю, вы человек занятой. Так какого именно возраста зомби вам требуется оживить?
— Вот человек, который переходит прямо к делу. Мне это по душе. — Гейнор замолчал, глядя на дверь. В комнату вошла женщина.
Она была высокая, длинноногая, белокурая, с васильково-синими глазами. Розовое шелковое платье, если это можно назвать платьем, облегало ее фигуру ровно
настолько, чтобы скрыть то, что требуют скрыть приличия, но оставить очень немного для воображения. Чулок она не носила, и потому ее длинные ножки в розовых
туфельках на шпильках казались бледными. Она прошла по ковру; все мужчины в комнате следили за ней — и она это знала.
Она откинула голову и засмеялась, но почему-то беззвучно. Ее лицо осветилось, губы шевельнулись, глаза заискрились, но все в абсолютной тишине, словно
кто-то выключил звук. Она прижалась бедром к Гейнору и положила руку ему на плечо. Он обнял ее за талию, и от этого ее и без того короткое платье задралось
еще на дюйм.
Интересно, может ли она сесть в этом платье так, чтобы при этом не ослепить всех вокруг? Не-е.
— Это Цецилия, — сказал Гейнор. Женщина лучезарно улыбнулась Берту, и от нового взрыва беззвучного смеха у нее в глазах опять запрыгали искорки. Она
посмотрела на меня; ее взгляд споткнулся, а улыбка поскользнулась. На мгновение в ее глазах мелькнула неуверенность. Гейнор погладил ее по ноге. Улыбка вновь
стала устойчивой. Цецилия приветливо кивнула нам с Бертом.
— Я хочу, чтобы вы оживили тело возраста двухсот восьмидесяти трех лет, — сказал Гейнор.
Я лишь таращилась на него и думала, соображает ли он, о чем просит.
— Хм, — сказал Берт. — Это же почти триста лет. Очень много для превращения в зомби. Большинство аниматоров вообще не смогли бы этого сделать.
— Это мне известно, — сказал Гейнор. — Именно поэтому я пригласил мисс Блейк. Она это сделать может.
Берт поглядел на меня. Я никогда не оживляла такое старье.
— Анита?
— Могу, — сказала и. Берт с довольным видом улыбнулся Гейнору. — Но не буду.
Берт медленно, без улыбки, повернулся снова ко мне.
Гейнор все еще улыбался. Телохранители не шелохнулись. Цецилия продолжала нежно смотреть на меня, и глаза ее при этом ничего не выражали.
— Миллион долларов, мисс Блейк, — сказал Гейнор своим тихим приятным голосом.
Я заметила, как Берт сглотнул и вцепился пальцами в подлокотники кресла. Для Берта деньги — то же, что для других секс. И сейчас, вероятно, у него стоял
как никогда.
— Вы понимаете, о чем просите, мистер Гейнор? — поинтересовалась я.
Он кивнул.
— Я предоставлю вам белого козленка. — Его голос оставался таким же приятным, и он продолжал улыбаться. Голько глаза его потемнели, а взгляд стал алчным,
нетерпеливым.
Я встала.
— Пойдем, Берт, нам пора.
Берт схватил меня за руку.
— Анита, сядь, пожалуйста.
Я смотрела на его руку, пока он меня не отпустил. Его очаровательная маска соскользнула, и под ней я увидела гнев; потом он снова стал деловым и
любезным.
— Анита, это щедрое предложение.
— Белый козленок — эвфемизм, Берт. Он означает человеческую жертву.
Мой босс поглядел на Гейнора, затем опять на меня. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы поверить мне, но он не хотел верить.
— Не понимаю, — сказал он.
— Чем старше зомби, тем больше должна быть смерть, чтобы его оживить. По прошествии нескольких веков единственной «достаточно большой» является смерть