— Значит, приглашаете? — прищурился гость. — Следовательно, вы до сих пор не отдаете себе отчета, кто именно я такой. Не верите. Для вас я, по вашему же выражению, аномалия. Овеществившаяся энергия. Не хочу вас особенно запугивать, но, поверьте, я действительно злой. С весьма большой буквы Злой. Правда, правда. И ничего, кроме правды. Так заходить?
— Ну… — запнулся оруженосец.
— Вот когда вы окончательно уверуете, — любезно, но непреклонно сказал де Гонтар, — и в меня, и в Господа Бога, когда чудеса перестанут быть всего лишь молекулярными трансформациями, а призраки — энергетическими пятнами, тогда и поговорим. Согласны?
— Согласен.
— Всего хорошего, Сергей Владимирович, — де Гонтар слегка поклонился. — Руки не подаю — не в моих обычаях.
Он развернулся на каблуке и быстро пошел по тропинке обратно, в сторону храма. Глаз не сумел уловить, как силуэт размылся, превратившись в быстро тающий на ветру клубок сероватого тумана.
— Фу… — Казаков вытер лоб.
— Фу… — Казаков вытер лоб. — Ни хера себе посетители! Рогатые, хвостатые и сто пудов копытатые! Теперь перед Гунтером придется извиняться за то, что не верил. Одно непонятно — зачем он приходил?
Материальное доказательство в виде золотой горошины, некогда являвшейся ягодкой маслины, лежало в ладони. Самый простой металл, проба высшая, по цвету видно. Мессир оруженосец на всякий случай вернулся к церкви, зашел внутрь и двумя пальцами опустил маслину в раковину со святой водой. Никаких спецэффектов, наподобие пузырей, сернистого дыма или превращения воды в кровь не последовало.
Зато в храме стало посветлее. Прежде не горевшие свечи на боковых подставках оказались зажжены. А в голове Казакова постоянно, прокручиваясь раз за разом, звучала старая мелодия Мика Джаггера «Нарисуй это черным», то затихая, то усиливаясь. Мессир де Гонтар сказал, будто мир разноцветен — и Там, и здесь — но как не хочется добавлять в него темные тона! И без паровозной сажи вокруг хватает трудностей, зачем же еще подливать мрачнухи?..
Сергей прошел обратно к странноприимному дому и капитулярной зале, и вдруг отвлекся от мыслей, связанных с визитом де Гонтара — во дворе обители образовалось непонятное оживление. Зачем-то приехали наваррские дворяне из эскорта Беренгарии, здесь же крутились полдесятка англичан — если судить по гербам, не последние люди при королевском дворе.
На Элеонору он наткнулся в коридоре. Королева-мать, сопровождаемая верными дамами, быстро шла к выходу.
— Мессир Серж, где вы были? — воскликнула Элеонора Пуату, едва завидев оруженосца. — Я уже приказала, чтобы вас искали!
— Что-нибудь случилось, ваше величество?
— Пока еще ничего не случилось, — ответила королева. — Я должна немедленно поехать к Ричарду. У него какая-то ссора с Танкредом. Оставайтесь с Беренгарией. Даже если произойдет что-нибудь неприятное, вы под защитой монастыря. Сюда никто не посмеет войти. Я могу не вернуться к вечеру — король Танкред издал странный приказ: не пускать англичан в город, особенно вооруженных. Ничего не пойму… С вами еще останется мадам де Борж.
— Я все исполню, ваше величество, — серьезно ответил Казаков и подумал, не являются ли таинственные неприятности следствием прибытия в Мессину де Гонтара? — Еще какие-нибудь распоряжения?
— Вечером, если меня не будет, встретите мессира де Шатодена, командора Ордена Храма. Он доложен привезти для меня несколько сундуков. Кликнете монастырских служек и перенесете в мои покои. Справитесь?
— Разумеется.
— Не оставляйте Беренгарию одну и ни в коем случае не ходите в город. Если приедет Ангерран де Фуа, расскажете, где я — в лагере короля Ричарда. У вас есть доверенные люди в Мессине?
— Только мой рыц… — Казаков вспомнил указания Ангеррана и сказал правильно: — Мой сюзерен, шевалье де Фармер.
— Это хорошо.
Королева быстро спустилась по ступеням лестницы, наваррцы и англичане помогли Элеоноре забраться в высокое дамское седло и кортеж спешно покинул обитель святой Цецилии.
Элеонора не вернулась. А к повечерию в Мессине началась невероятная кутерьма.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Скандал в благородном семействе
2 октября 1189 года, вечер.
Мессина, королевство Сицилийское.
Законы существовали всегда.
Законы существовали всегда. В Риме, древней Иудее, Вавилоне, Египте. Где попроще, где посложнее, где записанные, где передаваемые устно. Варвары ничем не отличались от обитателей цивилизованных стран — многоразличные «правды», «слова», «наказы» и прочие своды варварского права вошли в историю своей многословностью, запутанностью и тем, что германцы умудрились предусмотреть буквально все случаи возможных конфликтов. Салический закон франков действовал до сих пор и именно на нем основывались уложения французского королевства.
Варвары-германцы обожали судиться. Еще во времена Тиберия Августа, то есть незадолго после Вознесения Спасителя, римский историк Веллий упоминал в своих записках: «Германцы — народ дикий, в высшей степени хитрый и от природы лживый. Их характер обнаруживается в бесконечном ряде тяжб, затеваемых ими под самыми разнообразными вымышленными предлогами. Очень часто на границах империи германцы обращаются к римлянам и осыпают лестью наши суды за их справедливые решения».