— Ну, — согласился Казаков.
— Смотрите.
Де Гонтар легко подпрыгнул, сорвал с ветки две черных маслины и одну выдал Казакову.
— Попробуйте. Что, обычный плод? Растительная ткань? Теперь гляньте на мою ладонь.
Матовая темная маслина начала быстро изменяться. Пожелтела, обрела плотность.
— Золото, — седой протянул маленький плод Сергею. — Берите на память. По-настоящему золото, в любой ювелирной лавке подтвердят. Это не дешевый фокус. Сейчас вы видели ту самую холодную реакцию на внутриатомном уровне. Реакцию, которую я произвел, используя свои энергетические ресурсы. Я доходчиво выражаюсь?
— Более чем, — Казаков взвесил в ладони маслину — тяжелую и холодную. Никакого жульничества здесь быть не могло — ягода изменилась на его глазах, лежа на открытой ладони мессира де Гонтара. Заменить ее он просто не мог. — Тогда развейте мои заблуждения. Почему вы могли находиться в церкви, а сейчас стоите на освященной земле монастыря? По любым правилам представитель темной силы не может придти на территорию светлых.
— Светлые, темные… — разочарованно скривился де Гонтар. — Насмотрелись «Горца»? На святой земле бои не ведутся? Ладно, не обижайтесь.
Возвращаясь к предыдущему разговору: вы не слышали один из основополагающих и совершенно правильных церковных догматов — дьявол, как творение, делает все только по соизволению и разрешению Господнему? Я говорю с вами открыто — я несовершенен, ибо сотворен. Надо мной стоит Творец. Но я — второй после него. Тщеславное замечание, правда? Однако истинное. Да, я могу в нужный момент придти туда, куда нужно. В мечеть, синагогу, церковь или храм Вишну. С соизволения, так сказать. Есть еще заблуждения, нуждающиеся в быстром и окончательном развеивании?
— Есть, — с любопытством сказал Казаков. Мессир де Гонтар после объяснений о своей сути перестал выглядеть опасным и возбуждать атавистические предрассудки. Рогатый черт с вилами в лапах исчез на фоне понятного цивилизованному человеку сгустка энергии. — Когда вы приходили к доктору Фаусту, то… Как бы вам это сказать?..
— Отправьте Гёте и Булгакова в печку, — непринужденно посоветовал де Гонтар, перебив. — Я с этими господами незнаком, они в своих писаниях основывались только на собственной фантазии, которая, в свою очередь, исходила из предрассудков. Вроде бы сказано, что рукописи не горят? Горят, еще как жарко! Поверьте, я не стану покупать, искушать и совращать. Ничего вам не предложу. Если сами не попросите. Умоляю, не делайте такое лицо! «Никогда ничего не проси…» и прочие глупости забудьте… В Писании, которое я уважаю ничуть не меньше вас, сказано: «Просите и дано будет вам, ищите и найдете, стучите и отворят вам». [24] Знаете, кто это сказал? Да-да, именно Он, так зачем же противоречить божественным словам?.. Давайте просто поговорим. Я люблю разговаривать. Спросите, что вам интересно. Откройте для себя новые тайны.
— Я не верю, — осторожно начал Казаков, — что вы пришли просто так. Вы только что признали, будто вы разумное существо, имеющее могущество и влияние. Простой смертный для вас незаметен точно также, как последний бомжара из города Урюпинска — для Бориса Березовского. Итак, зачем? И почему только сегодня? Я почти месяц сидел один в Нормандии, а вы где-то шлялись, вместо того, чтобы придти и разобраться в ситуации.
— Шлялся! — обиделся де Гонтар. — Вы даже больший эгоист, чем господин фон Райхерт. Он был убежден, что мироздание изменилось ради него. А вы мне в лицо заявляете, будто весь мир обязан вращаться вокруг вас. Не спорю, вы мне были интересны, но просто времени не оказалось. Я поговорил с фон Райхертом и на том успокоился. Признаться, там я повел себя в соответствии с выдуманными человечеством канонами: искушал. Вовсю. Не получилось. Только зря напугал человека. Поймите, с каждым я разговариваю особенно , на его языке. Иногда бывает полезно явиться к одному из здешних в рогато-хвостатом облике и как следует постращать. Отсюда, кстати, и легенды… Но если вы думаете, что Мефистофель Гёте списан с реальности, вы ошибаетесь. К президенту Америки я приду в виде уважаемого адвоката, к русскому бандиту — в образе «братка», к сорбоннскому философу эпохи Филиппа Красивого как собрат по ремеслу — в мантии и с уважаемой седой бородой. У меня нет устоявшегося облика. Скажите на милость, какая личина может быть у солнечного луча?
— Ко мне, значит, явились, взяв внешность фон Зюдова, хорошо мне знакомую? Чтобы не напугать и вызвать доверие?
— Вы предпочитаете Аль Пачино, сделавшего на меня пародию в «Адвокате дьявола»? [25] Или Воланда? Сколько угодно. Смотрите, только быстро.
Гонтар развернулся спиной, потом снова оборотился к Казакову, потом снова… Запомнился только худощавый господин в сером берете с зеленым и черным глазами.
— Не нравится? — соболезнующе произнес де Гонтар, вернув привычный облик. — И мне тоже. Сейчас вы подсознательно мне симпатизируете, видя знакомого по кинематографу человека. Что играет в мою пользу.
— Вы откровенны, — щелкнул языком Сергей. — Неужели не боитесь?
— Чего мне бояться? — изумленно вопросил гость. — Откровенность — добродетель, которую я могу себе позволить. Мое оружие — правда.