— Живи да радуйся, — бросил Ибелин. — И все равно вы покинули Италию, променяв ее на беспокойную Византию. Несколько лет командовать всей армией империи — не шутка…
— Не о Византии сейчас речь, — Конрад щелкнул пальцами и безмолвные телохранители-ромеи быстро поднесли графу и его собеседнику по кубку розового критского вина. — Спасибо, Исидор… Выйдите за дверь и останьтесь у входа.
Охранники, привезенные графом из Константинополя, молча подчинились.
— Когда я вступил во владение Монферрато, мне было двадцать восемь лет, — продолжил Конрад. — Казна графства богата, я еще молод и нахален, хочется посмотреть мир, а особенно его самые тайные закоулки. И я отправился путешествовать по Франции.
Добрался до Лиона, раззнакомился с герцогом Бургундским, потом посетил Париж — Филипп-Август был еще совсем юным и неопытным королем, но умудрился перессорить всех своих врагов. Потом я немного повоевал на стороне английских принцев, потом надоело… Я решил совершить паломничество в Сантьяго де Компостелла. Знаете, где это?
— Разумеется, — кивнул барон. — Королевство Леон и Кастилия. В Иберии. [20] Гробница святого Иакова.
— Удивительная страна, — задумчиво сказал Конрад. — Иберия немного похожа на Палестину. Сухие равнины, холмы, виноградники. И сарацины. Граница с кордовскими маврами проходила по реке Дуэро, южнее — тамплиеры и рыцари-крестоносцы сражались с мусульманами за Португалию… Весьма неспокойные земли, но, надеюсь, кастильцы однажды изгонят мавров обратно в Алжир и весь полуостров примет крест. Вы знаете, там полным-полно евреев, придерживающихся как иудейского исповедания, так и морисков — крещеных. Лет семьсот назад еврейское государство Септимания на юге Франции было разгромлено королями династии Меровингов, и евреи переселились в Иберию. Но очень многое от их культуры и традиций осталось в Лангедоке.
— Вы отвлекаетесь, ваша светлость, — напомнил Ибелин.
— Ничуть! Я как раз подошел к самому интересному. К Лангедоку.
— Графство Тулузское, Каркассон, Перпиньян, — согласно подтвердил верный помощник маркграфа. — Весьма богатые и плодородные владения. Я слышал, будто там распространена ересь…
— Не так обширно, как утверждает святая Мать-Церковь, — отмахнулся Конрад. — Я побывал во всех этих городах, заезжал в знаменитый монастырь в Кастельнодари и даже заглянул в Нарбонн — самый настоящий иудейский город, евреи содержат там университет, масса синагог… Граф Тулузский — очень веротерпимый человек. В Лангедоке мне рассказывали, будто святая Мария Магдалина после Вознесения Иисуса Христа уехала из Палестины, перебравшись в Септиманию, где расселились многие евреи вслед за завоеванием Палестины Гнеем Помпеем. Так вот…
Конрад Монферратский приостановил речь и задумался. Память отлично сохранила все, даже самые незначительные моменты путешествия по Лангедоку. Он помнил резкие запахи Тулузы и красный камень домов столицы графства, желтовато-зеленую мутную Гаронну, холмы, цепь Пиренеев на горизонте. Конрад вспомнил, как поразил его выстроенный на огромной, выбивающейся из холмистой равнины скале замок: неприступный Монсегюр, сторожевое укрепление перед горами, за которыми лежали владения мавров.
В городке Безье Конрад остановился у рыцарей Ордена Храма, в странноприимном доме командорства. И тогда же впервые увидел человека, заронившего сомнение.
— Тамплиеры в Безье, — продолжил рассказ маркграф, — немного отличаются от храмовников, которых мы видим здесь, в Палестине. Они спокойны, не воинственны и будто бы проникнуты загадочностью этого края. Устав Ордена соблюдается нестрого… Ибелин, вы помните, что тамплиерам запрещено смотреть представления бродячих театров и слушать менестрелей? Так вот, рыцари из Безье в противовес правилам особо привечали одного… не знаю, как сказать. Этого человека звали Лоррейн, но, по-моему, это не имя, а прозвище. Про Лоррейна ходили самые разные слухи. Он тебе и колдун, и пророк, и шпион епископа Тулузы, и еретик-альбигоец, и кто угодно.
— А сами что вы думаете?
— Лоррейн очень необычен, — ответил Конрад, подумав. — С виду — человек как человек, лет двадцати пяти. Тощий, волосы белые и всклокоченные, голос жутко хриплый.
Но все мои знакомые в Лангедоке утверждали — у Лоррейна есть дар предсказания. Нет, не думайте, он не хиромант или гадатель — последних Церковь наказывает за бесовское волхование. Лоррейн поет. Всего-навсего. Но его песни-пророчества всегда сбываются. Так или иначе. Он не говорит двусмысленностями, как библейские пророки, а ведет речь четко и ясно. Тамплиеры мне сказали, будто епископ из Алье однажды пожелал схватить Лоррейна и предать суду inquisitio, но рыцари Ордена Храма его защитили — командорство Безье пользуется огромным авторитетом и влиянием в Пиренейских предгорьях. Лоррейн как раз гостил у тамплиеров. Я попросил его спеть.
— И что? — заинтересовался Ибелин. — Вы услышали пророчество?
— Именно, мой дорогой барон. Именно пророчество, — глухо сказал Конрад. — И я ему поверил. Очень мрачные и недобрые слова о том, что однажды Лангедок — цветущая и ухоженная область — превратится в выжженную пустыню. И вроде бы это произойдет довольно скоро. Я помню некоторые слова.